История Саламандр, Легиона Первого Основания, восходит к незапамятным временам зарождения Империи Человека. Космические десантники Легиона Саламандр происходят с Ноктюрна - полного смертельных опасностей вулканического мира. Обитатели подобных миров - стойкие, дисциплинированные и целеустремленные воины, идеальный материал для воспитания будущих героев Космического Десанта. В этой статье Гавин Торп детально описывает историю Саламандр, с момента их основания и до битвы за мир-улей Армагеддон.
Происхождение
Из всех историй о Примархах легенда о Вулкане является одной из наиболее достоверных. "Опус Прометея" (источник практически всей Имперской информации о Вулкане) рассказывает об огромной комете, прочертившей яркий огненный след в небесах Ноктюрна, в Пору Испытаний, время тектонической активности, когда планета содрогалась в широкомасштабных землетрясениях и вулканических извержениях. Неизвестно, означала ли эта комета пришествие Примарха или лишь являлась предвестником его появления. Ноктюрн был суровой вулканической планетой, покрытой скалистыми утесами, глубокими ущельями и базальтовыми горами, чьи верхушки терялись в небесной выси, способной предложить своим первым колонистам лишь богатства своих недр. Корсары эльдар с самого начала нападали на жителей Ноктюрна, постоянно грабя небольшие селения и похищая детей. Поэтому люди Ноктюрна были мужественными и практичными, не способными подолгу предаваться беспечному отдыху.
В "Опусе Прометея" говорится, что однажды утром кузнец по имени Н'Бел, придя в свою кузницу, нашел Примарха. Был ли Примарх новорожденным младенцем, завернутым в пеленки, или же маленьким мальчиком - неизвестно, однако появление неизвестного ребенка в своей кузнице было достаточно необычно для Н'Бела, и он отнес его в правящий совет селения. На протяжении многих и долгих Ноктюрнских лет мудрецы предсказывали появление спасителя, воина, который снизойдет к ним с небес и избавит страдающий народ от угрозы эльдар. И люди сразу же увидели великую силу в ребенке, найденном Н'Белом. Никто не осмелился взять Примарха к себе, поэтому было решено, что Н'Бел возьмет его в свой дом как сына и подмастерье. Кузнец дал ему имя Вулкан - так, согласно местным поверьям, звали царя всех саламандр, гигантских ящеров, обитающих на Ноктюрне.
Вулкан рос не по дням, а по часам - всего через три года он стал крупнее и сильнее любого мужчины в городе! Но не только необычайная физическая сила отличала его от окружающих - его деятельный разум впитывал любые знания с необычайной скоростью. Воистину, ум Вулкана был острее, чем любой из клинков, когда-либо выкованных на Ноктюрне. Он мгновенно усвоил все премудрости работы с металлом и вскоре превзошел в кузнечном ремесле не только своего отца Н’бела, но и самого Мастера Кузнеца. Именно Вулкан заново открыл и разъяснил жителям Ноктюрна множество считавшихся навеки утерянными секретов создания сплавов и композитов, возведя и без того немалое мастерство оружейников Ноктюрна на новый уровень.
"Опус" рассказывает, что Вулкану шел четвертый год, когда в его город снова пришли эльдар, неся с собой ужас и смерть. Привычные к нападениям эльдар жители поселения давно разработали множество гениальных способов укрыться от атакующих. Вулкан же заявил, что он не будет прятаться ни от кого и, наперекор мольбам старейшин, вышел на главную площадь города, держа в руках лишь свои кузнечные молоты. Воодушевленные его храбростью, жители города пересилили свой страх, покинули свои убежища и схроны и присоединились к Вулкану, чтобы вступить в бой с врагом. Сражаясь в самой гуще схватки, он собственноручно убил не меньше сотни эльдар в тот день, будучи вооруженным лишь двумя кузнечными молотами! Эльдар с позором бежали от ярости Вулкана, и весть об этом триумфе быстро разнеслась по всему Ноктюрну. Вскоре главы семи самых крупных поселений пришли к Вулкану, дабы возблагодарить его за то, что он своим примером показал всем жителям Ноктюрна, что эльдар могут быть повержены. Они поклялись, что не станут более прятаться от корсаров, и в случае опасности все как один встанут на защиту своих городов с оружием в руках. В честь одержанной победы решено было устроить грандиозный пир, сопровождаемый состязаниями в силе, ловкости и мастерстве.
В одной из глав "Опуса", названной "Чужеземец", пересказывается история встречи Вулкана и Повелителя Человечества. Рассказывается, что на церемонии открытия празднества невесть откуда явился странник. Все, что он просил, это только разрешить ему участвовать в соревнованиях. Его бледная кожа и необычный наряд выдавали в нем обитателя далеких земель, но несмотря на это, все могли видеть, что он был могучего сложения. И перед всеми собравшимися на праздник чужеземец объявил, что готов в любом состязании победить любого из присутствующих. Столпившиеся вокруг люди подняли странника на смех - они были уверены в том, что никому не дано превзойти в чем-либо их сверхмогучего лидера. Вулкан откликнулся на брошенный вызов, вдвоем с незнакомцем они решили, что проигравший в состязании должен будет принести клятву вечной верности победителю.
Восемь дней шло состязание, состоявшее из множества испытаний силы и выносливости. В поднятии наковальни самый сильный из обычных людей мог удерживать наковальню над головой не более полутора часов. Вулкан и Незнакомец держали наковальни по пол дня, и держали бы их еще долго, если бы судьи не объявили ничью, чтобы хватило времени и на остальные испытания, намеченные на тот день. И так продолжалось до самого последнего дня: состязающиеся были равны практически во всех испытаниях. Изредка один слегка превосходил другого, но когда пришел черед последнего испытания - охоты на саламандру - оказалось, что счет равен, и последнее испытание - решающее. Суть испытания заключалась в следующем: соперникам был дан один день и одна ночь, чтобы выковать себе оружие, и затем при помощи этого оружия убить саламандру. Тот, чей трофей окажется тяжелее, будет считаться победителем и получит себе проигравшего в услужение.
Целый день звон кузнечных молотов эхом разносился над землей Ноктюрна - ни секунды отдыха не позволяли себе соперники. После того как последний луч солнца угас в тучах пепла, окутывающих вулканические вершины на горизонте, все было готово к началу охоты. Вулкан объявил, что на поиски добычи он отправится на Гору Смертельного Пламени - там обитают Огненные Драконы, самые могучие из саламандр, нередко достигающие веса в несколько тонн. Чужеземец сказал, что куда бы ни Вулкан отправился, он последует за ним.
Оба соперника стали взбираться на неприступную гору с невероятной скоростью, обегая потоки лавы и перепрыгивая со скалы на скалу, но ни на секунду не выпускали из рук оружия. Чужеземец сжимал в руках обоюдоострый меч, а Вулкан - свой огромный серебряный молот. Вскоре после того как соперники скрылись из виду, все услышали звуки великой битвы. Боевые кличи героев слились с ревом могучих Драконов, языки драконьего пламени взвились к черным облакам, клубящимся над вершиной Горы. Первым свою добычу - огромную саламандру - настиг Вулкан, и снес ей голову одним чудовищной силы ударом молота. Чужеземец увидел вдалеке еще большего Дракона и бросился за ним в погоню. Вулкан же, удовлетворенный своей добычей, отправился назад в свое селение. Но в дороге удача изменила ему: когда он преодолел уже добрую половину пути, Гора Смертельного Пламени разразилась ужаснейшим извержением. Огромный огненный султан вознесся к небесам, земля дрогнула и пошла трещинами, потоки кипящей лавы устремились из кратера к подножью горы. Ударная волна швырнула Вулкана в пропасть, но в последний момент он сумел ухватиться одной рукой за кромку скалы. Другой же рукой он продолжал сжимать хвост убитой им саламандры. Так провисел он несколько часов, не желая расставаться со своим трофеем, но и не имея сил выбраться с ним из пропасти.
На счастье Вулкана Чужеземец решил возвратиться в селение этим же путем. Увидев Вулкана, он окликнул его. Вулкан ответил на зов. Он увидел, что добыча Чужеземца намного крупнее его собственной, но, тем не менее, не отпустил своего трофея. К этому моменту нечеловеческая выносливость Вулкана была уже порядком истощена неделей тяжких испытаний. Его рука уже была готова разжаться от непомерной тяжести, но его гордость не позволяла ему призвать своего противника на помощь. Но чужеземцу и не нужны были крики, чтобы понять, какая опасность грозит Вулкану и броситься к нему на выручку. Путь ему преградил поток бурлящей лавы, но он, не раздумывая ни секунды, бросил в лаву тушу добытого им Дракона, и по этому импровизированному мосту преодолел преграду. Он подоспел в самый последний момент - еще мгновение, и хватка Вулкана разжалась бы, и он рухнул бы в бездонную пропасть. Но чужеземец подхватил его и втащил на скалу вместе с тушей саламандры, которую Вулкан продолжал сжимать другой рукой. Первое, что увидел Вулкан, когда почувствовал твердую землю под ногами - это медленно тонущий в лаве трофей своего соперника.
Когда оба соперника вернулись назад в селение, судьи постановили, что победу одержал Вулкан, поскольку его противник не предъявил вообще никакого трофея. Собравшиеся начали громогласно поздравлять Вулкана с великой победой, но он приказал им молчать, и, к великому их удивлению, подошел к Чужеземцу и, встав перед ним на одно колено и склонив голову, принес ему клятву верности, говоря, что тот, кто ставит жизнь человека превыше своей гордыни, достоин того, чтобы ему служить. Чужеземец же, открыв свое истинное имя - а это был никто иной, как сам Священный Император - объявил, что с сего дня Ноктюрн становится домом для нового Имперского Легиона, имя которого отныне будет Легион Саламандр, в честь того могучего зверя, что помог единению Императора и его Примарха.
Родной мир
Родиной для десантников Ордена Саламандр является двойная планетная система, расположенная на западной окраине Сегментум Ультима. Ноктюрн и его гипертрофированная луна Прометей кружат друг вокруг друга по нестабильной орбите, что вызывает чудовищную тектоническую активность тонкой земной коры Ноктюрна. Планета опоясана горными цепями, состоящими сплошь из действующих вулканов, а землетрясения на ней не останавливаются ни на миг. Один раз в местный год (длительность его непостоянна и достигает иногда 15 стандартных лет Терры) Ноктюрн и Прометей сближаются настолько, что гравитация едва не разрывает Ноктюрн на части. В это время, которое местные жители называют Порой Испытаний, невероятной силы землетрясения сотрясают землю, извержения вулканов выбрасывают в небо тучи пепла, которые затмевают солнце, а огромные цунами сметают все, что оказывается у них на пути. Города и деревни обращаются в руины, целые континенты начинают двигаться, преображая до неузнаваемости лик планеты. Вслед за Порой Испытаний приходит жестокая зима, длящаяся до тех пор, пока не осядет скрывающий солнце пепел. Резкая перемена климата пагубно сказывается на и без того немногочисленной флоре и фауне Ноктюрна - лишь немногие домашние животные и культурные растения, приспособленные к жаркому климату, царящему обычно на планете, способны пережить длительные холода.
Кто-то скажет, что жители Ноктюрна должно быть сумасшедшие, если они продолжают жить в таких условиях, но это не так - постоянная борьба со стихией на протяжении сотен поколений превратила их в невероятно стойкую расу, способную переносить любые капризы местной природы. Но ради чего же они снова и снова рискуют жизнью, бросая вызов своей планете? Дело в том, что Пора Испытаний сулит немалую награду тем, кто перенесет ее тяготы. Подвижки земной коры вскрывают жилы редких драгоценных камней и металлов, залежи ценнейших руд. Застывшие потоки лавы - это, по сути, богатейшие месторождения полезных ископаемых. В них встречаются залежи редкоземельных металлов, карманы, заполненные природным газом, который используется в качестве топлива, алмазы и прочие кристаллы, которые необходимы Адептус Механикус для изготовления лазеров и систем передачи энергии. Вот так и живет Ноктюрн. На средства, полученные от продажи полезных ископаемых, Ноктюрн закупает стройматериалы и сельскохозяйственное сырье для восстановления после Поры Испытаний, а также те немногие виды оружия, которые оружейники Саламандр не могут изготовить сами.
Крепость-монастырь Ордена находится на гигантском спутнике Ноктюрна - Прометее. Крепость Ордена - это единственное поселение на Прометее, и она представляет собой немногим более чем космопорт, связанный с орбитальной станцией, где производится заправка и ремонт штурмовых крейсеров и боевых барж Ордена. Если Орден не участвует в боевых действиях, то десантники проводят большую часть времени на Ноктюрне, среди местных жителей. Саламандры продолжают поддерживать самые тесные связи с рядовыми жителями своей родины, и, в отличие от большинства прочих Орденов Космического Десанта, не считают себя выше обычных смертных. Для жителей Ноктюрна Саламандры - духовные лидеры, уважение к которым столь велико, что каждый юноша с самых ранних лет стремится добиться права вступить в их ряды и стать одним из легендарных воинов Императора.
Набор рекрутов для Ордена Саламандр начинается с очень раннего возраста - дети 6-7 земных лет от роду уже могут стать Учениками. Следующие несколько лет ученики проводят, обучаясь кузнечному ремеслу, как некогда делал сам Вулкан. После этого, апотекарии и капелланы Ордена отбирают самых способных из учеников и отправляют их на Прометей, где те проходят курс био-хирургии, и зачисляются в скауты. Во время дальнейшего обучения и подготовки скауты (а затем и полноправные десантники) проходят те же испытания, что проходили в свое время Вулкан и Император, и, соответственно, кульминацией обучения и последним испытанием для десантника становится охота на саламандру.
Боевая доктрина
Саламандры следуют стандартным стратегическим и тактическим догмам Космического Десанта, с легкими отклонениями, отражающими их физические и ментальные особенности. Они предпочитают перестрелки на коротких дистанциях, где множество их огнеметов и мелтаганов дает им возможность легко уничтожать как легкие силы врага, так и тяжелобронированных противников и бронетехнику.
Саламандры происходят из общества, где роль ремесла очень высока, и где профессиональные ремесленники находятся в большом почете. Результатом этого стало то, что Саламандрам доступно самое совершенное и высокотехнологичное оружие и броня. Наиболее заметным свидетельством этому является число терминаторов в их рядах и количество ремесленных силовых доспехов у рядовых бойцов. Многие виды оружия вымениваются у Адептус Механикус на редкие минералы и прочие полезные ископаемые Ноктюрна.
Верования
В основе верований Саламандр лежит древний культ Прометея, который проповедует независимость, преданность и самопожертвование. Основными качествами, свойственными последователям этого культа, являются терпение и сосредоточенность, вырабатываемые еще в раннем детстве, в процессе обучения кузнечному ремеслу.
Основными символами культа Прометея являются молот и пламя. Боевые братья Саламандры часто носят ритуальные клейма и шрамы, нанесенные с помощью огня. Споры нередко решаются при помощи испытаний огнем - хождения по углям и удержания раскаленных докрасна слитков металла.
Геносемя
Насколько можно сейчас судить, геносемя Саламандр стабильно и не искажено. Рефлексы Саламандр не столь высоки как у бойцов других Орденов, хотя их силовая броня в достаточной мере компенсирует замедленную реакцию. Однако неизвестно, чем именно это вызвано: дефектом геносемени, высокой гравитацией Ноктютрна или же особенностями подготовки бойцов - ведь доктрина Ордена выступает против излишней поспешности и импульсивности.
Численность Саламандр никогда не была особенно велика - они были самым малочисленным из Легионов Первого Основания. Возможно именно поэтому во время Второго Основания, когда все остальные Легионы были разбиты на множество высокомобильных групп, названных Орденами, Саламандры лишь сменили название. Существует мнение, что причиной отсутствия у Саламандр Орденов Второго Основания является трагедия на Исстване V (так как многие ученые считают, что Саламандры попали в ту известную бойню). Были ли созданы во время последующих Оснований новые Ордены на основе геносемени Саламандр - неизвестно, но имеется несомненное сходство в доктрине, менталитете и знаках отличия между Саламандрами и основанными позднее Орденами Штормовых Гигантов и Черных Драконов. Возникшие не так давно подозрения относительно чистоты геносемени последних привели к тому, что некоторые генетор-биологи начали открыто ставить под сомнение чистоту исходных зигот, однако, благодаря заслугам и репутации Саламандр, эти подозрения были признаны смехотворными инсинуациями.
Ту'Шан - воплощение идеалов Саламандр, Ордена, который ни разу не пренебрег своими обязанностями или долгом - всегда находится на передовой, в самой гуще сражения.
Необычайно сильный, даже по меркам Космического Десанта, Ту'Шан выделяется множеством "шрамов чести" и своим плащом, сделанным из шкуры могучей трехсотлетней саламандры.
К началу первого вторжения орков на Армагеддон, Ту'Шан занимал свой пост всего три года. Борьба с Газкуллом стала тяжелым испытанием для молодого магистра. Без малейших колебаний скромный Ту'Шан согласился подчиняться Данте - Лорду-Командору Кровавых Ангелов.
В бою Ту'Шан и его Огненные Ящеры отвечали за защиту одного из мостов через реку Стикс. В течение трех дней и четырех ночей, тысячи орков, как океанские волны, накатывали на позиции десантников, но безуспешно. После боя Данте разыскал молодого командира и лично похвалил его за проявленный героизм. Это стало для Саламандр наивысшей наградой, ведь нет для этого Ордена большей чести, чем уважение со стороны братьев по оружию.
Героизм Ту'Шана и его действия на реке Стикс, принесли ему уважение не только со стороны командора Данте, но и комиссара Яррика. Когда эти великие люди, наконец, встретились, после окончания первого вторжения орков, то прониклись глубокой симпатией друг к другу. Когда же Газкулл напал на планету второй раз, Саламандры встретили его одними из первых, послав шесть своих рот для борьбы с орками. Ту'Шан лично вел в бой своих Огненных Ящеров. Как минимум три орочьих "скалы" и тысячи самих зеленокожих были уничтожены атаками Саламандр.
Древние записи Ордена гласят, что Примарх Вулкан оставил своим детям девять артефактов - девять особых реликвий, найти и воспользоваться которыми сможет лишь тот, кто докажет, что заслужил эту честь. Вулкан разбросал артефакты по всей галактике для того, чтобы они не попали в руки врагов человечества, а также, потому что верил, что даже самая желанная вещь - ничто, если она была обретена без борьбы. Вулкан пропал более семи тысяч лет назад, и его воины выбрали из числа достойных одного с тем, чтобы он вернул утраченное наследие Примарха. Из поколения в поколение честь продолжить поиски передаётся от одного Хранителя Горна другому, и вот на исходе сорок первого тысячелетия эта почётная обязанность легла на плечи капитана Э'Стана.
Около ста лет Э'Стан с отличием нёс службу во благо Империума, пока не получил приказ Совета Ордена сложить полномочия командующего Четвёртой ротой и облачиться в мантию Хранителя Горна. Сбросив груз прежних титулов и обязанностей, Э'Стан также отказался от своего имени, ибо, как требуют законы Ордена Саламандр, тот, кто решит следовать по пути Примарха должен носить Его имя, и носить его с гордостью.
В попытках обрести потерянные реликвии Э'Стан прошёл по самым извилистым и трудным дорогам галактики, направляемый от системы к системе подсказками, начертанными в Книге Огня. Не смотря на то, что Э'Стан более не командует своей ротой, он может призвать себе в помощь любые ресурсы Ордена, ведь некоторую информацию можно добыть лишь путём подкупа и уговоров, однако такое случается крайне редко.
Многие из миров, которые должен посетить Э'Стан находятся в руках предателей, ксеносов или более страшных существ. И лишь огнём болтера и ударами цепного меча можно обрести знание в таких мирах, впрочем, если это понадобится, Саламандры без промедления обрушат свой гнев на врага. Чтобы найти дары Примарха, Воины Императора готовы вытерпеть любую боль, пережить любую утрату, ибо они верят, что Вулкан возвратится к своим возлюбленным сынам лишь после того, как они вернут все девять реликвий.
Э'Стан занят поисками только четырёх артефактов, так как остальные были найдены в прежних экспедициях Хранителей Горна. Сам Э'Стан хранит три реликвии Примарха: Копьё Вулкана, остриё которого пылает так жарко, что может обратить в пламя даже керамит, Кесареву Мантию - легендарный плащ из чешуи дракона, и Перчатку Кузнеца - ярость этой реликвии способна испепелить любого, кто осмелится противостоять Ордену.
Ещё два артефакта хранятся на Прометее, ибо ценность их невозможно измерить. Один из них это корабль-кузница "Огненная Чаша", гигантские мануфакторумы которого поставляют Ордену оружие. Второй - Глаз Вулкана - система орбитальных лазеров, что вечно несёт караул вокруг крепости-монастыря Саламандр. О других реликвиях известно очень немного, только их названия: Орудие Скорби, Чёрная Колесница, Вольное Пламя и Дитя Энтропии. Форма, размер, местонахождение - всё это сокрыто в Книге Огня, которая явит свои откровения лишь тогда, когда исполнятся пророчества Примарха.
Капеллан Ксавьер, как говорят, воплощает идеалы Саламандр более полно, чем любой другой Космический Десантник в длинной истории этого славного Ордена. Будучи большим сторонником Культа Прометея (Prometheus Cult), он приветствует всевозможные деяния веры и выносливости, и поговаривают, что он убил голыми руками одного из древних чудовищных исконных хищников его домашней планеты Ноктюрн – огненную саламандру. Ксавьер поощряет его боевых братьев совершать великие деяния силы духа и стойкости, и когда он вел их, Саламандры никогда не отступали перед лицом врага. Он был убит, когда возглавлял героическую контратаку против искаженных членов армии рейдеров Темных Эльдаров, разоривших многочисленные поселения мира джунглей Друкеена (Drykeena). Смертельно раненный он сражался, упрямо отказываясь упасть. Только тогда, когда все его противники были повержены, и их тела горой окружили его, только тогда он позволил его тяжелым ранам побороть его. Его тело было возвращено на Ноктюрн, и его имя всегда произносится с почтением.
Структура Ордена Саламандр была установлена вскоре после того, как Вулкан принес присягу Императору. Каждая Рота была сформирована из жителей каждого из семи главных поселений Ноктюрна и поступала под начало капитана из числа жителей того же поселения. Эта организация действует и сейчас, за исключением того, что после таинственного исчезновения Вулкана, случившегося спустя несколько тысяч лет после основания Легиона, роль Магистра Ордена выполняет капитан первой роты. Саламандры считают, что этот пост - регентский, поскольку они верят в то, что однажды Вулкан вернется и поведет их в последнюю кампанию против сил Хаоса.
Роты Саламандр слегка превосходят по численности стандартные, структура же отделений полностью соответствует букве Священного Кодекса, принятого после Великой Ереси. Природные условия не позволяют Саламандрам проводить учения штурмовых подразделений и скиммеров на родной планете, поэтому таких подразделений и боевых машин в составе этого Ордена немного. Рота скаутов - одна из самых малочисленных во всем Десанте, поскольку медленная подготовка и строгий отбор вкупе с малой населенностью Ноктюрна, не позволяют производить широкомасштабный набор рекрутов.
Первая Рота Саламандр считается частью штаба и исполняет роль личной охраны Магистра Ордена. Они называют себя Огненными Драконами, в честь самых могучих ящеров, обитающих на Ноктюрне. Для того, чтобы вступить в ряды Первой Роты, десантник должен заручиться рекомендацией капитана своей роты, и затем доказать, что он достоин чести называться Огненным Драконом, убив этого ящера в схватке один на один. Все стены Зала Дракона в крепости-монастыре Саламандр увешаны этими почетными трофеями.
Под предводительством Магистра Ордена Ту Шана, бывшего уже 3 года магистром орден начал битву на Армагеддоне.Среди подвигов ордена числится защита моста реки Страйгс от сил Культа Скорости, которые превышали силы Саламандр в тысячи раз и воспрепятствовали разрушением Орками завода по очистке вроды тем самым спасая улей Тэмпестора от медленной смерти. Хотя улей Темпестора в конечном счете пал ,благодоря усилиям Саламандр население было эвакуировано до того как силы Орков смогли захватить Улей.
Саламандры участвовали во многих блистательных войнах и походах, но с недавних пор все их прежние деяния остаются в тени их самого славного подвига - участия во Второй Войне за Армагеддон. Когда Кровавые Ангелы громили орды орков в пустыне, а Ультрадесантники защищали немногие устоявшие города-ульи, Саламандры взяли на себя выполнение жизненно необходимой задачи, которой остальные Ордены пренебрегли. Они сопровождали конвои, снабжавшие части на передовой, прикрывали отступление других частей и охраняли колонны беженцев. Этим они заслужили огромное уважение тысяч мирных жителей и бойцов Имперской Гвардии. Саламандры прославились как верные и надежные союзники, а это редкая репутация для гордых и независимых воинов Космического Десанта.
Когда Газкулл начал новую атаку на позиции Имперских войск, на призыв Гвардии о помощи первыми откликнулись именно Саламандры. Шесть полных рот отправились на Армагеддон, включая и самого Магистра Ту’Шана, возглавившего своих Огненных Драконов. Когда орки сбросили с орбиты свои "скалы", приземлившиеся на берегах реки Хемлок, Саламандры, предпочтя зачистку туннелей перестрелкам в пустыне, атаковали орков прямо в их логовах. Орки дорого заплатили за свою дерзость: как минимум три "скалы" были уничтожены полностью - несчетные тысячи зеленокожих навеки остались погребены под их развалинами.
Саламандры участвовали во многих блистательных войнах и походах, но с недавних пор все их прежние деяния остаются в тени их самого славного подвига – участия во Второй Войне за Армагеддон. Когда Кровавые Ангелы громили орды Орков в пустыне, а Ультрадесантники защищали немногие устоявшие города-ульи, Саламандры взяли на себя выполнение жизненно необходимой задачи, которой остальные Ордены пренебрегли. Они сопровождали конвои, снабжавшие части на передовой, прикрывали отступление других частей и охраняли колонны беженцев. Этим они заслужили огромное уважение тысяч мирных жителей и бойцов Имперской Гвардии. Саламандры прославились как верные и надежные союзники, а это редкая репутация для гордых и независимых воинов Космического Десанта.
Когда Гхазгхкулл начал новую атаку на позиции имперских войск, на призыв Гвардии о помощи первыми откликнулись именно Саламандры. Шесть полных Рот отправились на Армагеддон, включая и самого Мастера Ту’Шана, возглавившего своих Огненных Драконов. Когда орки сбросили с орбиты Скалы-Форты, приземлившиеся на берегах реки Хемлок, Саламандры, предпочтя зачистку туннелей перестрелкам в пустыне, атаковали Орков прямо в их логовах. Орки дорого заплатили за свою дерзость: как минимум три Скалы были уничтожены полностью – несчетные тысячи зеленокожих навеки остались погребены под их развалинами. За эту фразу я обажаю этот орден больше других.
Корпус «Огненной Виверны» затрясло от глухого взрыва. «Громовой Ястреб» дернулся от образовавшейся волны давления, и внутри десантного отсека зажглись аварийные сигналы. В приглушенном звоне разрыва по броне защелкали осколки.
– Если это повторится, то оставшуюся часть пути нам придется идти пешком, если вообще придется.
Ко’тан Кадай улыбнулся. Его горящие глаза весело вспыхнули во мраке, окрасив ониксово-черную кожу багровым цветом.
– Они целятся еще хуже, чем ты, Фугис, – сказал Кадай. – Бояться нечего.
Апотекарий Фугис сердито взглянул на капитана, кожа на его худом лице натянулось до такой степени, что оно стало почти острым.
– Это напрасный риск.
Кадай перестал слушать. Его взгляд заскользил по десантному отсеку, вдоль рядов гравиподвесок, в которых были заключены остальные его Саламандры. Закованные в зеленые боевые доспехи, с символом рычащего оранжевого дракона третьей роты на левых наплечниках, они были Саламандрами, "Огненнорожденными". Как и у капитана, глаза воинов пылали красным жаром за линзами шлемов. Это было адское зрелище.
Несмотря на довольно ограниченные размеры «Огненной Виверны», они все еще могли исполнять предбоевые ритуалы. Их вел Н'келн. В этом состояла его обязанность.
– По подобию Вулкана созданы были мы, тела наши – неизменные инструменты его…
Кадай наблюдал за тем, как сержант-ветеран потянулся к встроенной в опорную стойку жаровне и захватил пригоршню раскаленных углей. Век'шен и Шен'кар повторили движение за ним. Вместе они раскрошили угли в пепел и принялись мазать ею доспехи.
– Что это? – заметил еще один воин в отсеке. Он не был Саламандрой. Он носил черные керамитовые доспехи Гвардии Ворона. На левом наплечнике был изображен символ его ордена – белый ворон с распростертыми крыльями. Тогда как Саламандры были черными как смоль, Гвардеец Ворона с непокрытой головой был совершенно бледным с глазами, подобными крошечным осколкам агата. Эти воины не могли быть более разными.
Век'шен рисовал на предплечье голову дракона.
– Унгу'лар, – сказал он, – великий дракон, которого я поверг в ритуальном поединке, и чью мантию я сейчас ношу.
Чемпион Роты прикоснулся к ниспадавшему с плечей чешуйчатому плащу, и аккуратно поправил его вокруг генератора силовых доспехов.
– Я ношу этот символ, дабы почтить дракона и чтобы он придал мне мужества в бою.
– Дикарская у вас культура, ноктюрниец, – сказал другой воин. Замечание адресовалось Кадаю, обернувшемуся, чтобы встретится лицом к лицу с говорившим.
– Прометеева Вера не для всех, Адрак.
Гвардеец Ворона пристально взглянул на него сквозь темные линзы белого боевого шлема. Из-за массивного прыжкового ранца он вынужден был наклониться вперед, упершись в гравиподвеску. Это создавало ложное чувство серьезности, которого сержант Адрак Вравер не ощущал. Он вместе с тремя своими боевыми братьями вызвались лететь на «Огненной Виверне», чтобы помочь Кадаю в его задании по эвакуации. Они были давно знакомы друг с другом. Вравер был ветераном множества кампаний, и Кадай за более чем два столетия своей службы также участвовал в некоторых из них.
– И, предполагаю, ваше упорство разжигается из тех самых тлеющих угольков?
В тоне Гвардейца Ворона было веселье, которого Кадай не мог уловить.
Взрывы снаружи стали более частыми. Внутренности корабля беспрерывно содрогались. Металл стонал в жалком протесте. Сейчас им приходилось лететь сквозь настоящую бурю из артиллерийских снарядов.
– Еще не поздно вернуться, – добавил Вравер. – Наши боевые братья отходят, Ко'тан. Мы потеряли город, но выиграли войну. Космическим десантникам здесь больше нечего делать. Пускай Гвардия сровняет его с землей.
Кадай засмеялся, хотя это и не отразилось в его пылающих глазах.
Возможно, для Гвардейца Ворона это и было правдой. Ведя партизанскую войну за вражеской линией фронта, они перерезали коммуникации, перекрывали транспортные каналы и расправлялись с повстанческими офицерами, в числе которых оказался даже совращенный планетарный лорд-губернатор. Однако для Кадая задание еще не закончилось.
– Пару месяцев назад, еще до этой операции, – сказал Саламандра, – один неофит на Плато Синдара на Ноктюрне отметил нечто очень интересное. Знаешь, что он сказал?
Вравер слегка махнул молниевым когтем, чтобы Кадай продолжал.
– Мой повелитель, – начал он. – В Прометеевой Вере говорится, что нет ничего выше святости человеческой жизни, что мы – Щит Вулкана, оберегающий невинных и защищающий слабых. Но очнувшись в солитории после семи месяцев одиночества и выдержки на прочность, я обнаружил, что стал чудовищем…
Кадай коснулся кожи и оттянул веко вниз, показывая красный жар внутри.
– … Как тогда, – спросил меня он, – мы можем быть щитом нашего примарха, если выглядим вот так?
«Огненную Виверну» яростно тряхнуло еще одним воздушным ударом, но Вравер и Кадай даже не шелохнулись. Сидевший в кабине пилота брат Хе'кен по внутреннему воксу передал, что они были уже у цели.
++ Девяносто секунд… ++
– И каким же был ответ? – спросил Вревер.
Кадай развел руками, так, будто это казалось очевидным.
– Потому что мы должны.
– Как все просто, – сказал Гвардеец Ворона. – Я всегда восхищался твоей прямотой, Ко'тан. Вы, Саламандры, остаетесь прагматичными, даже если сама ваша внешность предает ваши же идеалы.
Двигатели «Огненной Виверны» взревели. Корабль сделал крутой вираж, уходя вниз. Кадай смог почувствовать силу тяжести даже в силовых доспехах. По корпусу, немного заглушаемые броней корабля, гремели снаряды тяжелых орудий.
++ Шестьдесят секунд… ++
– Именно из-за того, что мы такие, мы и есть Щит Вулкана. Триумф над невзгодами, самопожертвование и стойкость исходят как раз из этого, – он указал на свое демоническое лицо. – Являясь менее человечными снаружи, мы созданы более человечными внутри.
Кадай коснулся нагрудника, на котором располагалось созданное из золота символическое пламя.
– Горящее ядро нашей праведности, верование в наш долг и вся Прометеева Вера идет изнутри.
++ Десять секунд… девять… восемь… ++
Кадай надел шлем. Как и доспехи, он был создан с большим мастерством. Шлем был выполнен в форме рычащей драконьей головы, ее чешуйки подражали тем, которые находились на пластинчатых доспехах капитана.
Посадочная рампа «Огненной Виверны» медленно открылась. Внутрь ворвались жара и звук. Расстегнув гравиподвеску, Кадай первым ступил на рампу. Брат Хе'кен шел на снижение. В тридцати метрах под ними, Эшелон Сити был объят потрескивающей завесой огня.
Когда-то царственные авеню теперь полыхали. На площадях трепетали обугленные остатки листовок с антиимперской пропагандой. Тела, как верных граждан, так и культистов вперемешку с кровью и щебенкой устилали дороги.
Оставалось еще одно здание. Его со всех сторон окружали разбомбленные руины, занятые мятежными войсками Хаоса. На позицию выдвигалось три батальона – более тысячи человек. Позиции тяжелых орудий взимали свою дань с мраморных стен схолы. Колонны были повалены. Статуи выдающихся учеников – обезглавлены и осквернены. Скоро всего этого не будет. Космические десантники прибыли как раз вовремя.
По комм-каналу изукрашенного шлема Кадая передали, что артиллерия флота откроет огонь с низкой орбиты менее чем через шесть и три десятых минуты. После этого здесь останется только пепелище.
Хе'кен все еще старался подлететь поближе. Тяжелые болтеры на крыльях и носу «Громового Ястреба» обстреляли орудийную батарею, вращавшуюся, чтобы поймать цель. Обычные бурые бронежилеты и клобуки их поганого культа не помогли им. Еретики исчезли в буре крови и останков.
Кадай отцепил пару магнитно прикрепленных к поясу крак-гранат.
В поле их зрения появилась крыша схолы. Она была повреждена и готова обрушиться от незначительного толчка. Выставив запал на три секунды, Кадай бросил гранаты. Вравер пустил еще две. Взрывы были скоротечными и громкими. Крыша схолы обрушилась в клубах дыма и огня. Несколько юных лиц и одно постарше, принадлежавшее настоятелю, уставились сквозь разлетавшуюся пыль на ангелов в потемневшем от войны небе. Спасение пришло.
– Скажи мне, брат, – крикнул Вравер, готовясь к скачку и последующему включению двигателей прыжкового ранца, – как зовут этого не по годам развитого неофита?
Саламандра на краткий миг встретился взглядом с Гвардейцем Ворона. Глаза Кадая вспыхнули, его чувства были неясны.
– Дак'ир, – ответил он, соскакивая с рампы на схолу, – Хазон Дак'ир.
Автор перевода: Мэд.
Сообщение отредактировал MaLal - Понедельник, 2010-11-15, 1:19:26
– Обрадуй меня, Хеллиман, – проворчал полковник Тонхаузер. Старый солдат говорил краем рта с тлеющей между губами сигарой.
Он инстинктивно пригнулся, когда мастерскую до самого основания сотряс еще один взрыв, и с потолка на расстеленную на верстаке карту посыпались кусочки рокрита.
– Этот был уже ближе… – пробормотал Тонхаузер, выдыхая дым и уже в сотый раз отряхиваясь от пыли и мусора.
Тяжело сдавать собственный город врагу. А когда враг – внутренний, это еще более отвратительно. Но именно с такой суровой реальностью пришлось столкнуться Абелю Тонхаузеру из 13-го авиакорпуса Стратоса. Он и так уже отступил перед бесконечными ордами культистов-мятежников, и, тем не менее, они рвались дальше. Скоро ничего не останется. Защита трех первостепенных городов Стратоса была на грани краха. Значок облака и молнии, хоть и покрытый грязью за многие недели сражений, гордо висел на двубортной коричневой кожаной куртке. Он был всего лишь из меди, но весил не меньше наковальни.
Здание мастерской, которое полковник превратил в свой командный пункт, было полно вышедшего из строя авиационного оборудования и более или менее починенных механизмов; кроме того, здесь находился авиаремонтный цех для дирижаблей и других летательных аппаратов, бывших неотъемлемой частью жизни на Стратосе. Пол был завален баллонами со сжатым воздухом, измерителями давления и кольцами ребристых шлангов. Зал, в котором Тонхаузер совещался с сержантом Хеллиманом, в то время как рядовой Айкер прослушивал вокс-каналы, был широким и длинным, с оканчивающимися угловатыми арками высокими опорными колоннами из хрома и полированной пластали.
Типичное для архитектурного стиля стратосцев, некогда прекрасное сооружение теперь было прошито дырами от пуль и в некоторых местах обрушено взрывами снарядов. Заминированный повстанцами самолет-буксировщик снес изрядный кусок выходящей на юг стены вместе с большей частью командного штаба полковника. Времени на ремонт не было, поэтому дыру просто закрыли листом пластека.
Эта в высшей степени бессмысленная мера безопасности едва ли могла заглушить доносящийся снаружи спорадический огонь и непрерывные взрывы от мин-ловушек и краденых гранатометов. Чтобы быть услышанным, сержанту Хеллиману приходилось кричать изо всех сил.
– Под контролем повстанцев все еще остаются три лофт-города, сэр – Кумулон, этот Нимбарос и Киррион. Мятежники также разрушили все небесные мосты, кроме трех главных, ведущих в те территории.
– Что насчет наших наземных сил, они хоть немного продвинулись? – спросил Тонхаузер, натягивая фуражку, сначала козырьком на залысину у лба. Ему очень хотелось, чтобы выбивать повстанцев поручили кому-нибудь другому.
Хеллиман выглядел смирившимся, за последние недели молодой боец сильно истощал и стал бледным как привидение.
– Наше вторжение в города встретило сильное сопротивление. Повстанцы окопались, и они хорошо организованы.
Хеллиман остановился, чтобы прочистить горло.
– По всем городам деятельностью культа было развращено, по крайней мере, девяносто тысяч человек. Они удерживают все фактории с материальными ресурсами и пользуются нашими запасами. В том числе и бронетехникой.
Тонхаузер просмотрел развернутые на верстаке карты города, ища потенциальные направления атаки, которые он мог не заметить. Но видел лишь теснины и огневые мешки, в которые мог угодить авиакорпус.
Хеллиман с тревогой ждал ответа от Тонхаузера, и молчание заполнила доносящаяся из командного вокса безумная болтовня. Сидевший у квадратного аппарата в углу мастерской рядовой Айкер изо всех сил старался получить чистый сигнал, но после уничтожения ретранслирующих вышек на всех каналах царила статика. Тонхаузеру не было нужды слушать вокс-доклады, чтобы понимать, что их дела обстояли плохо.
– Тогда что мы удерживаем? – наконец спросил он, взглянув в уставшие глаза сержанта.
– Наши безопасные зоны…
По мастерской глухо прокатился резонирующий взрыв, оборвав Хеллимана на полуслове. Сквозь пластек по направлению к сержанту ринулся поток огня. Из-за сильнейшего жара снаружи, пластек начал превращаться в жидкость, тая вокруг несчастного Хеллимана.
Повалившись на спину, Тонхаузер громко выругался, но у него достало присутствия духа, чтобы вытащить боевой пистолет и выстрелить вопящему сержанту в голову, прекратив его дальнейшие мучения.
Все еще слыша звон в ушах, Тонхаузер увидел вбежавшую сквозь проеденную огнем дыру в пластеке фигуру. Это был человек, или, по крайней мере, его взлохмаченное подобие, одетое в рванье и бронежилет. Его волосы были грубо обкорнаны. Наполненные ненавистью глаза заметили Тонхаузера. Но застыть верного стратосца заставил рот существа. Он был зашит толстой черной проволокой, его пробитые насквозь губы и щеки были сизыми от пурпурно-синих вен.
Тонхаузер сначала подумал, что повстанец был безоружен. Затем он заметил зажатую в левой руке гранату.
– Святой Император…
Тонхаузер выстрелил ему в лоб. Заваливаясь на спину, повстанец разжал руку, и сильнейший взрыв разнес его тело на дымящиеся куски мяса.
Тонхаузера спас от смерти металлический верстак, но у него было мало времени, чтобы воздавать за это молитвы Трону. Сквозь дым и падающие обломки пробежало еще трое повстанцев, с такими же зашитыми ртами, как и у первого. Двое были вооружены автоганами, в то время как третий нес грубо смастеренный тяжелый стаббер.
Сжавшись от огненного всполоха, Тонхаузер упал за тяжелый станок как раз тогда, как в цех ворвался свинцовый ливень. С сердитым ревом он начал уничтожать зал, разрывая стены, повреждая оборудование и расстреливая сидевшего в углу рядового Айкера.
Поползши на четвереньках, Тонхаузер затем сжался в укрытии, вынув пустой магазин из пистолета прежде, чем трясущимися пальцами потянуться за другим.
Ему никак не убить их всех…
Сквозь непрерывный шквал оружейного огня Тонхаузер сначала услышал недалекий звон чего-то металлического, а затем увидел подкатившуюся к ноге гранату. Инстинкт самосохранения взял верх, он дёрнулся к гранате и ударил ее ногой. Секундой позже над Тонхаузером пронеслась неистовая волна жара, грохота и давления, а в вытянутую ногу впился кусок осколка.
Полковник закусил губу, чтобы не закричать.
«Не доставлю этим отбросам такого удовольствия», – подумал он.
Над его головой стремительно пронеслись лазерные росчерки, и стрельба резко прекратилась.
– Полковник, – несколькими мгновениями позже из-за другой стороны верстака прозвучал настойчивый голос.
– Я здесь, – прорычал Тонхаузер и сморщился от боли, увидев торчавший из ноги зазубренный металл.
Пятеро стратоских бойцов с лазганами наготове обогнули угол станка.
Тонхаузер разглядел нашивки первого солдата.
– Появились как раз вовремя, сержант Рука, но не полагается ли вам быть с полковником Йонном и 18-ым на границе Кирриона?
Второй рядовой нес портативный вокс. На всех частотах раздавалось дребезжание докладов, сопровождаемое пульсирующим хором взрывов и приглушенным оружейным огнем со всех концов Нимбароса.
– Полковник Йонн погиб, сэр. И 18-ый выходит из Кирриона. Город полностью потерян, все наши безопасные зоны под угрозой, – сказал ему Рука. – Мы пришли за вами.
Тонхаузер скривился, когда два других бойца помогли ему подняться на ноги.
– Что с Кумулоном? Он тоже пал? – спросил он, миновав тела троих культистов и шатающейся походкой направляясь к запасному выходу из цеха.
Голос сержанта был пустым, но озабоченным.
– Мы потеряли их, сэр. Мы отступаем по всем фронтам за пределы городов и дальше по небесным мостам к Пилеону.
Как только они вышли на городские улицы, шум доносившейся отовсюду стрельбы резко усилился. Тонхаузер посмотрел сквозь укрепленный пластек купола города на грозовое небо. Его зрение затуманивал дым, скрывая из виду верхнюю атмосферу города. Отступая с сержантом Рукой и его взводом, Тонхаузер осмелился оглянуться через плечо. Массовое отступление было в самом разгаре. Толпы далеких повстанцев приближались к их позициям, сжимая в руках разнообразные ружья и самодельное оружие. Их боевые кличи приглушались сшивающей губы проволокой – и этот эффект выводил из себя. Даже не слушая их, Тонхаузер мог сказать, что враг пошел в крупномасштабную атаку.
Прямо над их головами просвистела ракета, заставив Тонхаузера и остальных нырнуть. Она попала в стену депо трамваев на магнитной подвеске, и образовавшийся взрыв поглотил орудийную позицию авиакорпуса. Расчет из троих человек с воплями погиб среди кирпичей и огня.
Рука резко сменил направление, уводя Тонхаузера и бойцов по боковому переулку от рушащегося здания.
– Трон, как это произошло? – спросил Тонхаузер, когда Рука завел их в переулок, чтобы подождать, пока все не закончится. – Мы ведь теснили их, не так ли?
– Нас застали врасплох, – сказал Рука, ныряя обратно в переулок, когда взрыв бомбы осветил дорогу за ним. – Подорвали цепь мин-ловушек, которые нанесли нашим войскам тяжелый урон, а затем перешли в массированное наземное наступление. Они используют передовую военную тактику. При таком состоянии дел нам никогда не отбить город. Мы должны перегруппироваться. Возможно, тогда нам удастся отбить Нимбарос и Кумулон, но Киррион…
Сержант замолчал, рассказав Тонхаузеру все, что знал о судьбе столицы.
– Что насчет губернатора Варкоффа?
– Он жив и находится в бункере, в Пилеоне. Это ближайший из малых небесных городов, который все еще остается под нашим контролем. Сейчас мы туда и направляемся. Он ввел в действие официальные протоколы бедствия на всех астропатических линиях и частотах дальней связи, запрашивая немедленную помощь.
– Сделай для меня одну вещь, солдат, – сказал Тонхаузер. Полковник подошел к концу переулка и увидел, как еще один взрыв повалил статую первого губернатора Стратоса. Она была символом имперского правления и порядка. Объятая пламенем, она упала на землю и раскололась.
– Что именно, сэр?
– Стань на колени и молись, – сказал Тонхаузер. – Молись о чертовом чуде…
Сначала было только непередаваемое чувство жары, а затем Дак'ир вновь оказался в горячей темноте Игнейских пещер Ноктюрна. Во сне он был всего лишь мальчиком, и, прикасаясь детской рукой к стене этого враждебного места, он чувствовал ее шероховатость и остроту. Минеральные жилки блестели в свечении лавовых бассейнов, питаемых огненной рекой, которая была кровью горы. Затем Игнея исчезла, а вместе с ней исчез свет от огненной реки, перетекая в новое видение…
Под одетыми в сандалии ногами Дак'ира протянулось Плато Синдара цвета ржавчины и умбры, чья граница очерчивалась камнями-тотемами. По Пустыне Костров кружились клубы золы, скрывающие в тени охотившихся среди скал чешуйчатых саурошей. Наверху раздался гром, будто Гора Смертельного Пламени была готова закрыть небеса пламенем и дымом. Но великая гора Ноктюрна все еще дремала. Вместо этого, Дак'ир взглянул вверх и увидел несколько другое пламя – двигатели идущего на посадку огромного корабля.
После приземления на боку судна открылась рампа, и оттуда вышел могучий высокий воин, облаченный в зеленые пластинчатые доспехи, украшенные символом саламандр – живущих близ центра земли благородных существ. К нему присоединились другие, Дак'ир знал некоторых из них – он работал рядом с ними, отстраивая и собирая камни после Поры Испытаний. И все же его сердце дрогнуло от вида этих гигантов. Ведь он знал, что они пришли за ним…
Картина вновь поменялась, а вместе с нею поменялся и Дак'ир. Теперь у него была мантия воина и орудия войны. Его тело было облачено в бронированный панцирь, в кулаке сжат святой болт-пистолет, ониксовая плоть была ярким напоминанием об его сверхчеловеческом апофеозе. Над Дак'иром, подобно серым стражам, вырисовывались монолиты из камня и мрамора, улицы были уставлены рядами урн с прахом, а воздух наполняло резкое зловоние могильного пепла. Это был не Ноктюрн, но Морибар, и небеса здесь были окутаны смертью.
Где-то на границе этого серого и ужасного мира Дак'ир услышал крик, и видение в его мысленном взоре исчезло, изменившись на лицо в огне. Он столько раз видел его, «горящее лицо», агонизирующее и обвиняющее, никогда в действительности не дающее ему покоя. Оно горело и горело, и скоро Дак'ир уже горел вместе с ним, и наполнявшие его уши крики стали его собственными…
«Мы только хотели вернуть их обратно…»
* * *
Дак’ир резко открыл глаза, выйдя из боевой медитации. Остро ощущая свое учащенное дыхание и высокое кровяное давление, он провел успокаивающие разум процедуры, которые выучил, вступив в ряды сверхлюдей, космических десантников.
Вместе со спокойствием пришло понимание. Дак'ир стоял в полумраке кельи уединения, солиторие, одной из многих на борту ударного крейсера «Гнев Вулкана». Она была немногим больше темницы – небольшая, аскетичная и со всех сторон окруженная холодными темными стенами.
Он быстро осознал подробности воспоминания.
Несколько недель назад они получили астропатическое послание, которое интерпретировал ротный библиарий Пириил. Саламандры направлялись к имперскому миру Стратос.
Одна из многих доходных добывающих колоний вдоль Пояса Адрона в секторе Редуктус сегментума Темпестус, Стратос был очень ценен для Империума за океанические минералы и регулярную десятину в виде призывников в Имперскую Гвардию. Спасение Стратоса и освобождение его жителей от наседавших кровожадных врагов было делом первостепенной важности.
За несколько часов до выхода на орбиту, Ко'тан Кадай определил шесть отделений, включая свою «Адскую Стражу», на роль оперативной группы, которая должна будет высадиться на Стратос и остановить анархию. Как диктовала Прометеева вера, все идущие в битву Саламандры должны были сначала очиститься огнем и пройти длительную медитацию, чтобы сконцентрировать разум на вере в собственные силы и внутреннем духе.
Никого, кроме Дак'ира, не беспокоили подобные приготовления.
Дак'ир посмотрел в направлении, откуда донеслись слова, и увидел закутанную фигуру Цека. Его жрец-клеймовщик был облачен в зеленые одеяния со знаком ордена – рычащей головы саламандры внутри кольца огня, – вышитым янтарной нитью на груди. Под служебной одеждой в мерцающем свете факела была едва видна полускрытая аугметика.
Палата была небольшой, но в ней было достаточно места для спутников Астартес.
– Готовы ли вы к почетному шрамированию, мой повелитель? – спросил Цек.
Дак'ир кивнул, все еще не отойдя от сновидения. Он увидел, как Цек достает прут, раскаленный добела в жаровне, на которой босиком стоял Дак'ир. Астартес едва ли испытывал боль от объятых огнем углей. Все, что выдавало его, были капли пота на лысине и ониксово-черном теле, на котором не было ничего, кроме набедренной племенной повязки.
Ритуал был частью учения Прометеева Культа, которому упорно следовали все воины Саламандр.
Когда Цек приложил раскаленный прут к голой коже Дак'ира, он принял принесенную им боль. Его пламенные глаза, подобные самым горячим углям, выразили одобрение. Сначала Цек выжег три полосы, а затем разделил их кругом. Отметины добавились ко многим другим, сделанными им и другими жрецами-клеймовщиками на теле Дак'ира раньше, уже зажившим и зарубцевавшимся, явив тем самым живую историю многих битв Саламандр. Каждая из них означала выигранное сражение и поверженного противника. Каждый воин Саламандр должен был быть отмечен почетным шрамом до начала боя и после, знаменуя победу.
Отметки Дак'ира обвивали его ноги, руку, часть туловища и спины. Они были замысловатыми, и с добавлением каждого нового шрама становились все более детализированными. На лице же подобные отметки мог носить только ветеран множества кампаний, Саламандра с многовековой службой.
Цек склонил голову и отступил в тень. Обетный сервитор поплелся по его следу на выгнутых назад металлических конечностях, согнувшись под тяжестью сплавленной со спиной огромной жаровни. Астартес потянулся и погрузил обе руки в железную кальдеру, зачерпывая пепел из сожженного вещества, скопившегося на краях.
Дак'ир размазал белый пепел по лицу и груди, рисуя Прометеевы символы молота и наковальни. Это были одни из важнейших изображений в Прометеевых верованиях, которые, как полагали, придавали выносливость и силу.
– В груди моей пламя Вулканово бьется… – нараспев произнес он, делая длинный взмах рукой, чтобы вытянуть рукоять молота.
– … Которым сокрушу я врагов Императора, – завершил другой голос, позволяя Дак'иру накрыть верхушку рукояти ладонью, образовывая тем самым навершие молота, прежде чем показаться.
Брат Фугис вступил в свет жаровни, громко лязгая при движении. Он уже был облачен в зеленые силовые доспехи, но без шлема. Его кроваво-красные глаза ярко пылали в полумраке. Как и подобает космическому десантнику его должности, правое плечо Фугиса было окрашено в пепельно-белый цвет апотекариев, хотя на левом располагался символ ордена – рычащая пламенно-оранжевая голова саламандры на угольно-черном поле, – как у остальных боевых братьев третьей роты.
Тонколицый и пугающий, некоторые в роте предполагали, что Фугису скорее бы подошла более духовная специальность, нежели искусство исцеления. Но, оказываясь перед апотекарием, никто не осмеливался высказывать подобные «предположения» вслух из-за боязни возмездия.
Дак'ир отреагировал на внезапное появление апотекария менее чем приветливо.
– Что ты здесь делаешь, брат?
Фугис ответил не сразу. Вместо этого он провел биосчитывателем по телу Дак'ира.
– Капитан Кадай попросил навестить тебя. Анализы лучше проводить до того, как облачишься в доспехи.
Фугис замолчал, ожидая результаты биосканирования, его тонкое, как лезвие, лицо было натянуто подобно проводу.
– Руку, Астартес, – не глядя, добавил он, и указал на конечность Дак'ира.
Дак'ир протянул руку апотекарию, и тот, взяв ее за запястье, набрал в пробирку немного крови. После того, как она была вставлена в миниатюрную центрифугу, камера в его перчатке провела биохимический анализ.
– Всех моих братьев подвергли столь строгим проверкам? – сдерживая раздражение в голосе, спросил Дак'ир.
Фугис был явно удовлетворен результатами серологии, хотя тон его оставался сухим.
– Нет, только тебя.
– Если брат-капитан сомневается в моей силе воли, то ему следовало послать сюда капеллана Элизия.
Внезапно Фугис схватил челюсть Дак'ира в бронированный кулак и тщательно осмотрел его лицо.
– Как тебе наверняка известно, Элизий не на борту «Гнева Вулкана», поэтому проверить тебя послали меня.
Указательным пальцем другой руки Фугис оттянул черную кожу под левым глазом Дак'ира, заставив щеку окрасится в кроваво-красный цвет.
– Ты все еще испытываешь сомнамбулические видения во время боевых медитаций? – спросил он. Затем, явно удовлетворившись, он отпустил Дак'ира.
Брат-сержант почесал челюсть в том месте, где апотекарий сжал ее.
– Если ты имеешь в виду мои сны, тогда да. Это иногда происходит.
Апотекарий с непроницаемым лицом взглянул на приборную панель перчатки.
– Что тебе снится?
– Я снова мальчик, на Ноктюрне в пещерах Игнеи. Я вижу день, когда прошел испытания на Плато Синдара и стал Астартес, мое первое задание неофита…
Голос Саламандры затих, его лицо помрачнело от воспоминания.
Горящее лицо…
– Ты единственный из нас, единственный из Огненнорожденных, кого когда-либо избрали с Игнеи, – сказал Фугис, сверля Дак'ира взглядом.
– Какое это имеет значение?
Фугис никак не отреагировал на эти слова и вернулся к анализам.
– Ты сказал, «мы только хотели вернуть их обратно». Кого ты имел в виду? – спросил он через некоторое время.
– Ты был на Морибаре, – произнес Дак'ир и сошел с жаровни в котле. Разгоряченная кожа начала испускать пар, соприкоснувшись с холодным металлическим полом его кельи уединения. – Ты знаешь.
Фугис оторвался от своих инструментов и данных. Его глаза мимолетно смягчились от сожаления. Однако они быстро сузились, вновь спрятавшись за холодным безразличием.
Он безрадостно рассмеялся, его губы изогнулись скорее в усмешке, нежели в улыбке.
– Ты готов к бою, брат-сержант, – сказал он. – Высадка на Стратос начнется менее чем через два часа. Встретимся на палубе сбора шесть.
Затем Фугис механически отдал честь и повернулся спиной к брату Саламандре.
С уходом апотекария Дак'ир почувствовал облегчение.
– И, брат Дак'ир… Не все из нас хотят вернутся обратно. Не все из нас могут вернуться обратно, – сказал Фугис и растворился во тьме.
Сообщение отредактировал MaLal - Понедельник, 2010-11-15, 1:25:47
Поверхность Стратоса корчилась в бесконечных бурях. Кипящее буйство прочертила молния, и грозовые облака столкнулись в сильных вспышках, но лишь для того, чтобы разойтись несколькими секундами позже. Сквозь эти эфемерные промежутки в облаках показывались крошечные уплотнения отбеленных хлором скал и голой земли, окруженные кружащимся вихрем моря.
Над ярящейся бурей неслись, ревя турбовентиляторными двигателями, два «Громовых Ястреба» – «Огненная Виверна» и «Копье Прометея». Они направлялись к конгломерации городов в верхней атмосфере Стратоса. Названные уроженцами Стратоса «лофт-городами», эти огромные накрытые куполами метрополии из хрома и пласткрита служили домом приблизительно четырем миллионам тремстам тысячам человек, связанные между собою серией массивных небесных мостов. Из-за выделяемых океанами концентрированных испарений хлора, стратосцы были вынуждены поднять свои города с помощью питаемых плазмой гравитационных двигателей на такую высоту, что каждый нуждался в собственной атмосфере для того, чтобы жители могли там дышать.
Дак'ир все еще не мог забыть слов Фугиса, и ему очень хотелось, чтобы царившая внутри отсека санктуария «Огненной Виверны» суета заглушила его раздумья. Десантный отсек корабля был практически полон – двадцать пять Астартес, удерживаемых в стоячем положении в гравиподвесах, пока «Громовой Ястреб» совершал финальный спуск.
Ближайшим к спусковой рампе был брат-капитан Кадай, чей взор горел храбростью и твердой верой. Он был облачен в стилизованные под ящера доспехи ручной работы, и, как и его подчиненные, еще не надел шлем. Вместо этого, он прицепил его к поясу в виде воссозданного в металле рычащего огненного дракона. Его коротко остриженные волосы были белыми и обритыми в полосу, делящую голову пополам. Рядом с ним находилось его командное отделение, «Адская Стража»: Н’келн, заместитель Кадая, непоколебимый, если не бессердечный, офицер; чемпион роты Век’шен, который поверг бесчисленное количество врагов во имя ордена, сжимавший огненную глефу; почетный брат Маликант, несущий в битву знамя роты, и почетный брат Шен’кар, прижимавший к груди огнемет. Фугис был последним. Заметив Дак'ира, апотекарий сдержанно кивнул в его сторону.
В отсеке было темно. Глаза Саламандр пылали красным светом. Соскользнув с Фугиса, взгляд Дак'ира переместился на другого воина, от вида которого его взор холодно загорелся.
С другой стороны отсека на него пристально смотрел Цу’ган. Дак'ир сжал кулаки.
Цу’ган был воплощением Прометеева идеала. Сильный, стойкий, самоотверженный – он был всем тем, к чему должен был стремиться каждый воин Саламандр. Но глубоко внутри него таилась частичка высокомерия и превосходства. Он родился в Гесиоде, одном из семи городов-убежищ Ноктюрна, и месте основного набора в орден. В отличие от большинства жителей вулканического мира смерти, Цу’ган рос в относительном богатстве. Его семья была из благородного сословия племенных королей, находившаяся на незначительной вершине богатства и влиятельности ноктюрнийцев. Дак'ир был скитающимся пещерным жителем Игнеи и находился в самом низу. Сам факт того, что он стал Астартес, был беспрецедентным. Ведь так мало кочевых племен когда-либо доходило до священных мест, где посвященные проходили испытания, не говоря уже об участии и победе в них. Дак'ир был во многом уникальным. Для Цу’гана он же был отклонением. Став Астартес, они оба должны были оставить свое человеческое прошлое, но столетия укоренившегося предубеждения невозможно было подавить.
«Громовой Ястреб» резко ушел в сторону, направившись на смежную с лофт-городом Нимбаросом зону посадки, и разорвал возникшее напряжение между двумя сержантами. Внешние пластины брони от внезапного усилия несогласно завизжали, но внутрь звук дошел лишь как приглушенный металлический стон.
– Грядет буря? – вопросительно закричал Ба’кен.
Лысый Астартес был тяжеловооруженным воином Дак'ира, широкие плечи и толстая шея делали его идеальным кандидатом для исполнения этой задачи. Ба’кен, как и многие в ордене, был также одаренным ремесленником и мастером. Висевший у него на спине тяжелый огнемет был уникальным среди тактических отделений – он самостоятельно изготовил оружие в пылающих кузнях Ноктюрна.
– Согласно докладам стратосцев, предателей очень много, и они хорошо укрепились. Это будет не…
– Мы – буря, брат, – перекрикивая шум двигателей, вставил Цу’ган, прежде чем Дак’ир успел закончить.
– Мы очистим это место огнем и пламенем, – фанатично прорычал он, – и принесем искупление нечистым.
Ба’кен торжественно кивнул другому сержанту, но Дак‘ир почувствовал, как его кожа заливается гневной краской от столь явной непочтительности к его званию командира.
Над ними замигал янтарный предупредительный сигнал, и зазвучал голос брата-капитана Кадая, предотвращая дальнейшую ссору.
– Надеть шлемы, братья!
С согласным лязгом металла об металл, Астартес надели боевые шлемы.
Дак’ир и Цу’ган надели свои последними, не желая ни на миг разрывать зрительный контакт. Мрачно улыбнувшись, Цу’ган в конце концов уступил, и одними губами произнес фразу.
«Очистим нечистых!»
* * *
– За Кумулон на востоке и Нимбарос на юге все еще ведутся бои, но мои войска с каждым часом занимают все больше территорий, а также им удалось взять под контроль небесные мосты, соединяющие три города, – объяснял истекающий потом полковник Тонхаузер по потрескивающей пикт-связи «Лендрейдера Искупителя», в котором находился Кадай. Сама огромная машина носила название «Огненная Наковальня». – Мы используем их для вывода выжившего гражданского населения. Хотя за вражескими линиями все еще остаются тысячи других, в том числе и мои люди.
– Вы сделали здесь работу самого Императора, и даю вам клятву Саламандр Вулкана, что если представится возможность спасти этих людей, то я сделаю это, – ответил Кадай, стоя в отсеке военной машины, грохотавшей по небесному мосту Кирриона. Вместе с ним в конвое, лязгая гусеницами, двигалось еще четыре «Носорога», транспортирующих остальную часть боевой группы.
Когда Саламандры совершали планетарную высадку за пределами Нимбароса, Кадай приказал брату Аргосу, Магистру Кузни, провести конструктивную оценку подъездного пути к Кирриону. Используя чертежи зданий стратоских городов, сначала загруженных в когитаторы «Гнева Вулкана», а потом переданных на дисплей «Огненной Виверны», технодесантник решил, что небесные мосты едва ли подходили для посадки кораблей и выгрузки воинов Астартес.
Менее чем двадцать минут спустя, с орбиты спустились три транспортных «Громовых Ястреба», отгрузившие специализированные транспорты Саламандр.
Кадай держал воинов на посадочной площадке построенными отделениями, готовых к прибытию транспортов. У них не было времени для разбора тактики с уроженцами Стратоса. Это будет сделано по пути к Кирриону.
– Буду молить Императора, что некоторые все еще живы, – продолжил Тонхаузер по пикт-связи, соединяющей все транспорты Астартес.
– Но, боюсь, Киррион потерян для нас, повелитель Астартес, – добавил он, трясущимися пальцами закуривая новую сигару. – Там теперь ничего не осталось, кроме смерти и ужаса.
Казалось, будто он избегал смотреть на экран. Во время поездки по небесному мосту Кадай снял шлем, и человеку было явно не по себе от его внешности.
«Войны выигрывались не одной только силой», вспомнил он слова, которые говорил ему старый Магистр Рекрутов почти триста лет назад, когда Кадаю дали черный панцирь.
– Расскажи мне о враге, – сказал Кадай, и его лицо ожесточилось от одной лишь мысли о подобной муке.
– Они называют себя «Культом Правды», – ответил Тонхаузер, на секунду пикт-связь исказилась от статических помех. – Еще около трех месяцев назад они были всего лишь маленькой группкой недовольных имперских граждан, наловчившихся избегать побоев городских прокторов. Теперь их, по крайней мере, пятьдесят тысяч, и они окопались по всему Кирриону. У них есть тяжелое оружие. Большинство военных кузниц, флотов дирижаблей и кораблей Стратоса располагается в столице. Повстанцы носят на теле отметки, обычно скрытые под одеждой, имеющие вид татуировок в форме кричащего рта. А вот их рты…, – сказал он, сделав судорожный вдох, – их рты зашиты проволокой. И мы полагаем, что они также отрезали себе языки.
– Почему вы так считаете?
Несмотря на свой страх, Тонхаузер встретил горящий взгляд капитана.
– Потому что никто не слышал, как они говорят, – Тонхаузер побледнел еще сильнее. – Сражаться с врагом, который не кричит, не говорит вслух приказов. По-моему, это неестественно.
– У этого культа есть лидер? – спросил Кадай, всем своим естеством выражая неприязнь к подобной мерзости.
Тонхаузер крепко затянулся сигарой, прежде чем потушить ее в пепельницу и прикурить новую.
– Нам удалось собрать совсем немного информации, – признал он. – Но, по нашим предположениям, там есть своего рода верховный жрец. И, хотя это не подтверждено, мы считаем, что он находится в храмовом районе. Нам известно лишь то, что мятежники называют его Говорящим.
– Ироничное имечко, – пробормотал Кадай. – Сколько у вас осталось солдат, полковник?
Тонхаузер облизал губы.
– Достаточно, чтобы удерживать два города-спутника. Пока мы говорим, мои солдаты отступают из Кирриона. Я потерял столь многих… – Тонхаузер тяжело уронил голову. Он походил на человека, которой отдал уже все, что у него было.
– Продолжайте удерживать города, полковник, – сказал ему Кадай. – Теперь за Киррион возьмутся Саламандры. Вы исполнили свой долг перед Империумом, и да будете вы чтимы за это.
– Спасибо, мой повелитель.
Пикт-связь наполнилась треском статики, когда Кадай оборвал соединение.
Капитан отвернулся от чистого экрана дисплея, чтобы взглянуть на находившегося подле него апотекария Фугиса.
– Их боевой дух висит на волоске, – пробормотал он. – Никогда раньше не видел подобного отчаяния.
– В таком случае мы вмешались как раз вовремя, – Кадай посмотрел через плечо Фугиса на остальных членов командного отделения.
Н'келн готовил их к сражению, ведя обряд Прометеева Культа.
– На наковальне мы закалены, в воинов выкованы… – нараспев говорил он, и остальные торжественно повторяли за ним. Они стояли вокруг маленькой жаровни, встроенной в пол десантного отделения. В котле горели подношения Вулкану и Императору – клочки стягов и измельченные в пыль кости. Один за другим, «Адская Стража» брала горсти пепла и метила ими доспехи.
– Одно дело партизанская война, но победить целый гвардейский полк… думаешь, мы столкнулись здесь с чем-то большим, нежели просто восстанием культа? – спросил Фугис, отведя взгляд от ритуала, очевидно решив провести его позже.
Кадай закатил глаза, обдумывая вопрос апотекария.
– Пока не знаю. Но это место что-то терзает. У этого так называемого «Культа Правды» имеется много последователей.
– Он распространяется среди населения подобно чуме, и, предполагаю, корни его скорее психологические, чем идеологические, – сказал апотекарий.
Кадай никак не отреагировал на намек.
– Я не могу основывать стратегию на простой гипотезе, брат. Лишь вторгнувшись в город, мы поймем, с кем имеем дело, – капитан на мгновение замолчал, прежде чем спросить. – Что с Дак'иром?
Фугис понизил голос, чтобы его никто не смог услышать.
– Физически, с нашим братом все в порядке. Но он все еще встревожен. Воспоминания об его человеческом прошлом на Ноктюрне и первом задании…
Кадай нахмурился.
– Морибар… Даже спустя четыре десятилетия он все еще цепляется за нас, подобно темному савану.
– Его память работает… необычно. И, думаю, он все еще чувствует на себе вину за то, что случилось с Нигиланом, – предположил Фугис.
Лицо Кадая еще сильнее помрачнело.
– Не он один чувствует подобное, – пробормотал он.
– Также и Ушорак.
– Вай'тан Ушорак был предателем. Он заслужил свою судьбу, – решительно ответил Кадай, прежде чем сменить тему. – Дух Дак'ира очистится в бою – таков путь Саламандр. Если это не поможет, тогда я передам его в реклюзиам капеллану Элизию для кондиционирования.
Кадай вновь активировал открытый вокс-канал, тем самым показывая, что разговор был окончен.
Пришло время обратиться к войскам.
* * *
– Братья… – Дак'ир услышал голос капитана по воксу. – Наше задание простое. Освободить город, защитить горожан и уничтожить еретиков. В Киррион войдут три штурмовые группы, которые должны будут сектор за сектором зачистить его и испепелить врагов – «Молот», «Наковальня» и «Пламя». Сержанты Цу'ган и Дак'ир возглавят «Наковальню» и «Пламя», западные и восточные секторы города соответственно. Тяжелой поддержкой из опустошителей будут отделения «Адского Огня» сержанта Ул’шана для ”Наковальни» и «Испепелителей» Лока для «Пламени». Вместе с сержантом Омкаром я поведу «Молот» на север. Огнеметы будут со всеми подразделениями. Пусть ничто не остановит ваш гнев. Для таких битв мы были рождены. Во имя Вулкана. Кадай, конец связи.
Эфир вновь заполонила статика. Дак'ир полностью отключил связь, когда конвой медленно грохотал мимо заставленных мешками с песком и обмотанных колючей проволокой аванпостов. На постах стояли изможденные солдаты с запавшими глазами, слишком уставшие от многонедельных сражений, чтобы как-либо реагировать на присутствие Астартес.
– Они сломлены, – нарушил тишину Ба‘кен, взглянув в одну из смотровых щелей «Носорога».
Дак'ир проследил за пристальным взглядом своего воина.
– Они не походят на уроженцев Ноктюрна, Ба’кен. Их не готовили к подобным трудностям.
Мимо конвоя в противоположном направлении прошла длинная колонна стратоского авиакорпуса. Солдаты с лазганами через плечо тащились подобно автоматам, некоторые баюкали раны, другие при ходьбе опирались на палки. Все они были в противогазах и коричневых пальто для защиты от холодного открытого воздуха. Лишь города были накрыты куполами, небесные же мосты стояли открытые внешней погоде, хотя были ограждены высокими стенами и подвешены к грубо выглядевшим опорным колоннам толстыми тросами.
В конце разбитой дороги вырисовывались ворота Кирриона. Проход в столицу был гигантским, весь из простого черного металла, герметически запечатанный для поддержания целостности атмосферы.
– Я успел услышать разговор группы солдат, прежде чем мы проехали мимо них, – при приближении к воротам заметил Ба’кен. – По их словам, Киррион был настоящим адом.
Дак'ир проверил энергетический заряд плазменного пистолета, прежде чем загнать оружие обратно в кобуру.
– Мы родились в аду, Ба’кен… Что нам сделается от крошечного огонька?
Громогласный смех Ба'кена сотрясал «Носорог» весь оставшийся путь к воротам.
Сержант Рука мчался разрушенными улицами, преследователи гнались за ним по пятам. Его сердце тяжело колотилось. Главная энергосистема обрушилась, и теперь город освещался лишь неустойчивым светом люмиламп, питаемых резервными генераторами. С каждой спорадической вспышкой, тени, казалось, полнились все новыми угрозами и врагами. Ему это никоим образом не помогало.
Рука был в составе второго удара на столицу. Штурм полностью провалился. Укрытыми тенью коридорами Кирриона кралось нечто еще, и оно обрушилось на его батальон с яростным гневом. Никто не ожидал подобного. Согласно стратегии атаки для его батальона, Рука преднамеренно следовал окольными путями, обходя основные зоны боев, чтобы пройти северный сектор города.
Согласно всем собранным стратосцами разведданным, сопротивление повстанцев не должно было быть слабым. Но пятьсот человек были истреблены не мятежниками.
Рука был последним из них, каким-то чудом избежав резни, но теперь культисты напали на его след. К тому же, их становилось все больше. Его когда-то гордый город лежал в руинах. Ему было сложно представить себе еще что-то более мрачное. Там, где однажды тянулись авеню, теперь были лишь кучи щебня. От хромированных площадей остались обугленные ямы, обрывающиеся в бездонную тьму. Сюда пришел ад. Другими словами это было невозможно описать.
Обогнув еще один угол, Рука резко остановился. Он стоял у входа в станцию трамваев на магнитной подвеске, на одной стороне которой располагалась группа промышленных складов, а на другой – высокая стена и надземный переход. Дорогу перед ним устилали сами трамваи, от которых остались только измазанные грубыми надписями выжженные остовы. Но внимание сержанта привлек туннель. Во мраке что-то стремительно приближалось.
Рука услышал за собою шум толпы. Она замедлилась. Тогда он и понял, что его все время направляли в это место.
Звуки из туннеля стали громче, а орда – ближе. В поле зрения попали культисты. Рука насчитал, по крайней мере, пятьдесят человек, и у каждого из них был зашит рот с выпирающими сквозь сморщенные губы синими венами. Они были вооружены кирками, кусками металла и стекла.
Свою гибель Рука представлял себе иначе.
Сержант застрелил одного и уже собирался прицелиться в следующего врага, когда на улицу упал кусок рокрита. Рука проследил за траекторией его полета обратно к переходу и увидел в рассеянном свете силуэты троих бронированных гигантов.
Искра спасения, ожившая было в разуме Руки, быстро погасла, когда он понял, что эти существа пришли сюда не ради него.
Секундой позже грянул гром, и тьму разорвали дульные вспышки.
Рука понял, что сейчас должно было произойти, и бросился на землю. Смертоносный залп продолжался всего лишь удар сердца, но этого оказалось достаточно. Культисты были полностью уничтожены – их разбитые, взорванные тела устилали улицу подобно грубому мусору.
Рука лежал на спине, ошеломленный внезапностью атаки. Не сумев почувствовать ног, он понял, что был ранен. Бок жгло, будто его полоснули ножом. Его форма была влажной, возможно даже от собственной крови. Рядом с лежавшим ничком сержантом на землю приземлилось нечто огромное и массивное, и от встряски в его тело впились новые кинжалы боли. За ним последовало еще несколько толчков, тяжелые и быстрые, подобные ударам миномета.
В глазах потемнело, но сержанту удалось повернуть голову,… Его залитые кровью глаза расширились. На земле в согбенной позе стоял ужасающий великан в окровавленных доспехах, из его шлема в форме ревущего дракона вились два алых рога. Он встал на ноги, подобно вылезающему из недр первобытному зверю, явив миру обмотанную багровой чешуей огромную пластину нагрудника. Бронированная фигура, казалось, источала жар, будто ее недавно выковали из самой мантии вулкана.
– Хранилище, где оно? – спросил гигант-дракон, и сквозь ротовую решетку в шлеме заструились тлеющие угольки, будто он выдыхал пепел и золу.
– Близко… – ответил другой. Его голос походил на хрустящий пергамент, но с оттенком силы.
Рука понял, что последующие толчки означали приземление компаньонов огромного воина.
– Мы не одни, – сказал третий, чей голос был глубоким и хриплым подобно потрескивающей магме.
– Саламандры, – с очевидным сарказмом произнес драконий гигант.
– Тогда нам лучше поторопиться, – ответил второй голос. – Я не хочу их упустить.
Рука услышал тяжелые шаги и почувствовал на себе зловещий взгляд одного из бронированных великанов.
– Этот еще жив, – пролаял он.
Взгляд Руки почти погас, но сержант все еще чувствовал исходящий от доспехов запах меди, смешанный с резкой кислотным зловонием оружейного дыма.
– Никого не оставляй в живых, – сказал второй голос. – Убей его быстро. У нас нет времени для развлечений, Рамлек.
– Жаль…
Рука пытался говорить.
– Импе…
Затем его мир утонул в огне.
* * *
Тёмные железные ворота Кирриона открылись с медленной неизбежностью.
Бронетанковый конвой Астартес прогрохотал сквозь них в ожидающий сумрак. Спустя пару мгновений ворота захлопнулись за ними. На стенах замерцали галогенные полосы, осветив огромный металлический зал, достаточно широкий для того, чтобы их транспорты смогли проехать в ряд.
У стен стояли брошенные стратоские машины, оттянутые туда очистительными командами. Возле оставленных боевых машин пехоты было разбросано различное оборудование. Здесь можно было найти все – снаряжение, осветительную аппаратуру и другие вспомогательные комплекты. Не было только оружия – человеческие защитники нуждались в каждой винтовке.
Герметически закрытая ради сохранения целостности атмосферы, зона ожидания имела еще одни ворота на противоположной стороне, которые вели в сам Киррион. Они открылись с шипением стравливаемого воздуха, когда Саламандры доехали до середины обширного коридора.
Предместья погруженного во мрак города притягивали.
Пустынные авеню кровавыми тропами уводили в темноту, дома лежали в руинах подобно открытым ранам. Огонь опалял стены, а кровь омывала улицы. Отчаяние висело в воздухе подобно осязаемой духоте. В Киррион пришла смерть, и она крепко держала его в костяной хватке.
Сродни улью, Киррион в наиболее плотно заселенных районах состоял из сотовидных уровней. Эти конурбации-плато из хрома и лазури соединялись гравитационными лифтами. В других местах подуровни шли вниз, ведя к перевернутым шпилям технического обслуживания или обширным подземным грузовым площадкам. Крышу устилала движущаяся масса плотного дымового покрова. Сквозь прорехи в серо-черном смоге виднелись несущиеся облака, и вспышки молний атмосферной бури снаружи купола.
В тактическом плане город представлял собою кошмарный лабиринт из скрытых ловушек, искусственных теснин и зон поражения. На шоссе были разбросаны противотанковые ёжи. Каждую дорогу обвивали мотки колючей проволоки. Груды щебня и обломков создавали штучные стены и непроходимые препятствия.
Саламандры достигли площади Аереона, одной из общих площадей Кирриона, когда забитые обломками и опутанные проволокой улицы оказались окончательно непроходимыми для транспортов.
Это должно было стать одной из многих задержек.
– Саламандры, высаживаемся, – строго сказал Кадай по воксу. – Тремя группами, исследуем квадрант за квадрантом. Транспорты остаются здесь. Дальше мы пойдем пешком.
* * *
– Ничего, – голос Ба'кена в боевом шлеме казался резким, металлическим. Он стоял лицом к дверному проему одного из муниципальных храмов Кирриона. Его зёв был подобен голодной утробе, тени внутри казались наполненными угрозой.
Стоявший за ним Дак'ир решительно отдал приказ.
– Сжечь.
Ба'кен поднял тяжелый огнемет и омыл комнату жидким прометием. Внезапный взрыв зажигательного вещества вспышкой осветил широкий коридор, давая намек на то, что пространство внутри было куда больше, прежде чем оставить на стенах тлеющие угольки.
– Чисто, – крикнул он, тяжело отойдя в сторону, позволяя сержанту и боевым братьям пройти мимо.
Сержант Лок и его опустошители находились в арьергарде и с занятых позиций прикрывали вход, пока Ба'кен вместе с остальным бойцами тактического отделения не прошли внутрь.
Дак'ир вошел стремительно, отделение рассредоточилось за ним веером для прикрытия потенциальных направлений атаки.
Они передвигались по городу уже почти час, миновав по пути три наполненных руинами жилых района, и до сих пор не встретили ни друзей, ни врагов. По устройствам связи в шлемах Астартес приходили регулярные донесения о том, что у двух других штурмовых групп дела обстояли так же.
Киррион был мертв.
Кругом виднелись признаки быстрого бегства – в выбитых окнах квартир виднелся мерцающий свет люмисфер, в общественных столовых сонофоны играли гранулярные мелодии, низкооборотные двигатели бездействующих гравимобилей и внутреннее освещение повсеместно остановившихся маг-трамваев. Жизнь завершилась здесь резко и яростно.
Многочисленные шоссе и обычные дороги были перекрыты ямами или щебнем. По словам брата Аргоса, муниципальный храм был наиболее оптимальным путем для проникновения вглубь восточного сектора. Он также предположил, что именно здесь, скорее всего, будут собираться уцелевшие люди. Технодесантник остался в Нимбаросе вместе с полковником Тонхаузером, направляя три штурмовые группы по гололитическим схемам, корректируя изображение, получая доклады от Саламандр о перекрытых или обвалившихся улицах и снесенных зданиях.
– Брат Аргос, «Пламя» на связи. Мы достигли муниципального храма, и теперь нам нужна схема прохода через него, – сказал Дак'ир. Даже сквозь силовые доспехи он чувствовал приятный гул плазменных двигателей, поддерживающих массивный город в воздухе, и напоминавший о природе их поля боя.
Отогнав такие мысли, он обвел прикрепленным к боевому шлему осветителем обширный холл. В его ярком свете он увидел ромбовидный зал со стеллажами стоек на обеих боковых стенах. Над головой, зернистыми очажками разлившись по стеклянному куполу, городские люмилампы освещали землю. Вспышки молний в высокой атмосфере Стратоса лишь усиливали их.
Подожженные огнеметом Ба'кена обрывки пергамента и писчей бумаги бесшумно носились по отполированному полу или кружились подобно светлячкам на невидимом ветру. Еще больше бумажек судорожно трепетали на поддерживающих сводчатую крышу столбах – одни были прикреплены обетным воском, другие наскоро приколочены гвоздями и кольями. Сообщения, несомненно, были оставлены здесь горюющими семьями, давно утратившими всякую надежду.
– Это извещения о смерти, молитвы за пропавшими, – провозгласил брат Эмек, придерживая дулом болтера одну из таких бумажек, чтобы прочитать ее.
– Здесь еще, – добавил брат Зо’тан. Он повел фонарем вверх на хромированную лестницу в задней части комнаты, осветив одетые в костюмы тела клерков и администраторов, запутавшиеся в балюстраде. Изорванные свитки были прицеплены к перилам и собрались над трупами на ступенях подобно бумажному савану.
– Их должно быть тысячи… – произнес вошедший в вестибюль сержант Лок. Суровый ветеран выглядел еще мрачнее обычного, бионическим глазом осматривая доклады о погибших.
– Двигайтесь к северному концу коридора, – вернулся потрескивающий от помех голос технодесантника. – Лестница ведет на второй уровень. Продолжайте идти на север через следующий зал, затем на восток по галерее до тех пор, как не увидите ворота. Там ваш выход.
Дак'ир выключил устройство связи. Во внезапно наступившей тишине он услышал громко гудевшие в опоясывающей город барьерной стене атмосферные процессоры, которые очищались, рециркулировались и регулировались. Он уже собрался отдать приказ выдвигаться, как звук резко изменился. Трясти начало сильнее, так, будто обрабатывающий двигатель перешел на более быстрый темп.
Дак'ир вновь включил устройство связи в боевом шлеме.
– Цу'ган, ты не заметил никаких различий в атмосферных процессорах в своем секторе?
Канал на тридцать секунд заполонил треск статики, прежде чем сержант не ответил.
– Ничего. Будь бдительным, игнеец. У меня нет желания вытягивать твое отделение из проблем, когда ты расслабишься.
Цу'ган отключил устройство.
Дак'ир выругался на выдохе
– Выдвигаемся, – приказал он. Он надеялся, что они скоро найдут врага.
* * *
– Ему никогда не стоило доверять командование, – пробормотал Цу'ган своему заместителю, Ягону.
– У нашего брата-капитана, должно быть, были на то причины, – ответил он как всегда неискренним, но осторожно-нейтральным тоном.
Ягон постоянно находился возле сержанта, готовый дать совет. Его телосложение было хлипким по сравнению с большинством своих братьев, но он восполнял нехватку веса коварством и хитростью. Ягон стремился к власти, и сейчас это был Цу'ган, восходящая звезда капитана Кадая. Также он нес ауспекс отделения, наблюдая за необычными скачками активности, которые могли означать засаду. Ягон находился всего в двух шагах за сержантом, пока они крались по теням гидропонной фермы.
По обширному куполообразному залу тянулись облаченные в хромированные цистерны крошечные резервуары с питательными растворами. Установленные плотными рядами химические контейнеры были переполнены различной съедобной растительностью и другой флорой. Листва в большом бельведере из хрома и стекла слишком сильно выросла, напоминая теперь скорее искусственные джунгли, чем имперское предприятие по обеспечению питанием жителей всего сектора.
– Тогда за этим стоит его глупость, – ответил Цу'ган, и внезапно жестом приказал остановиться.
Он пригнулся, вглядываясь в древесный мрак впереди. Отделение, отлично обученное своим сержантом, заняло наблюдательные позиции.
– Огнемет, – прорычал он в устройство связи.
Брат Гонорий выдвинулся вперед, запальник на его оружии тихо горел. Саламандры увидели вспышку голубого пламени всего лишь на мгновение, будто оно вступило в реакцию с чем-то в воздухе. Хлопнув по дулу, Гонорий пробормотал литанию духу машины, и все вернулось в норму.
– По вашему приказу, сержант.
Цу'ган поднял руку.
– Погоди секунду.
Ягон опустил болтер, сверяясь с ауспексом.
– На показателях нет признаков жизни.
Лицо Цу'гана замерло в гримасе.
– Очищай и сжигай.
– Мы уничтожим продовольствие для всего городского сектора, – сказал Ягон.
– Поверь мне, Ягон, стратосцам уже ничем не помочь. Я все же рискну. Давай, – сказал он, оборачиваясь к Гонорию, – очищай и сжигай.
Рев огнемета заполнил гидропонный купол, сжигая до пепла еду жителей Кирриона.
* * *
– Они заманивают нас, – сказал сержант-ветеран Н'келн по устройству связи. Он шел впереди, водя болтером туда-сюда в поисках врага.
– Знаю, – согласился Кадай, склонный доверять своим и Н'келна воинским инстинктам. Капитан держал инферно-пистолет у бедра, в другой руке тихо потрескивал громовой молот.
– Будьте начеку, – прошипел он по боевому шлему своему отделению, осторожно продвигавшемуся с болтерами наготове.
Открывающийся вокруг них город был высоким и внушительным, пока Саламандры медленно шли по узкой дорожке, забитой обломками и трупами стратосцев – «остатками» батальонов, о которых упоминал Тонхаузер. Несчастные человеческие солдаты возвели обложенные мешками с песком укрепления и баррикады. Жилые дома были превращены в бункеры, из окон которых теперь подобно тряпкам одиноко свисали тела. Защитные сооружения не спасли их. Стратоскую пехоту разбили наголову.
Нахмурившись, Фугис склонился над останками взорванного лейтенанта.
– Обширная физическая травма, – пробормотал апотекарий, когда к нему приблизился капитан Кадай.
– По словам полковника Тонхаузера, у культистов есть тяжелое оружие, – предположил ставший рядом с ним Н'келн.
Фугис продолжил осматривать труп.
– Грудная клетка полностью выпотрошена, находящиеся в ней органы практически превращены в кашу.
Подняв взгляд на товарищей Саламандр, его красные глаза вспыхнули за линзами шлема.
– Это болтерное ранение.
Кадай собирался что-то сказать, когда спереди их позвал брат Шен'кар.
– Движение!
* * *
– Снизь подачу, – предупредил Дак'ир, поднимаясь по лестнице вестибюля к огромной хромированной арке, за которой начинался второй уровень муниципального храма.
Запальник на тяжелом огнемете Ба'кена неистово плевался искрами и мерцал, пока Астартес не уменьшил уровень подачи топлива по шлангу.
– Проблема?
– Нет, сержант, – ответил он.
Дак'ир вместе с боевыми братьями по обе стороны от него продолжили подъем, в то время как опустошители все еще находились в вестибюле, готовые выдвинуться вперед в случае необходимости. Поднявшись, он увидел еще один длинный зал, как и описывал брат Аргос. Комната была наполнена неиспользуемыми когитаторами и прочей техникой. Обводя пристальным взглядом всю эту рухлядь, Дак'ир резко замер.
В центре зала, окруженный телами рабочих Администратума, был мальчик. Ребенок, не больше восьми лет от роду, был босым и одет в лохмотья. Грязь и запекшаяся кровь покрывала его тело подобно второй коже. Мальчик смотрел прямо на Дак'ира.
– Не двигайтесь, – прошептал он боевым братьям по устройству связи. – У нас тут выживший.
– Милость Вулкана, – выдохнул стоявший возле него Ба'кен.
– Не подходи, – предупредил Дак'ир, делая шаг вперед.
Мальчик вздрогнул, но не убежал. По его лицу потекли слезы, оставляя на грязи бледные дорожки.
Дак'ир украдкой оглянулся в поисках потенциальных опасностей, прежде чем убедиться, что путь был чист. Вернув в кобуру плазменный пистолет и вложив в ножны цепной меч, он показал бронированные ладони мальчику.
– Тебе нечего бояться… – начал он и медленно стянул боевой шлем. Дак'ир запоздало понял свою ошибку.
Ребенок не был уроженцем Ноктюрна. Единственный взгляд на ониксово-черную кожу вкупе с горящими глазами Саламандры заставил мальчика завопить и что есть мочи броситься прочь из зала.
– Проклятье, – прошипел Дак'ир, натягивая обратно боевой шлем и доставая оружие.
– Сержант Лок, твое отделение берет под контроль комнату и ждет нашего возвращения, – приказал он по устройству связи. – Остальные братья со мной – здесь могут быть выжившие, и мальчик приведет нас к ним.
Саламандры начали погоню, пока опустошители поднимались вслед за ними. Дак'ир вместе с отделением пересек половину зала, когда почувствовал на наголеннике слабое натяжение проволоки. Он обернулся, собираясь выкрикнуть предупреждение, когда вся комната взорвалась.
– Тупик, – заявил брат Гонорий, стоя возле кучи нагроможденных гравимобилей и маг-трамваев.
Цу‘ган вместе с «Наковальней» покинули догорающие руины гидропонной фермы и двинулись в город. Направляемые братом Аргосом, они шли бесчисленными авеню городского лабиринта, пока не достигли узкого прохода, созданного высокими жилыми блоками и нависающими башнями-уровнями. Пройдя сотню метров и обогнув поворот, они обнаружили, что дальнейший путь был перекрыт.
– Мы прожжем себе дорогу, – сказал Цу’ган, собираясь приказать опустошителям сержанта Ул’шана выйти вперед.
– Мультимельты должны бы вскоре…
– Подожди… – сказал Цу’ган, осматривая возвышавшиеся над ними высотные здания. – Быстро назад, мы найдем другой путь.
На противоположном конце дорожки в поле зрения возникла огромная погрузочная машина, отрезав путь к отступлению. Сначала медленно, а потом все сильнее разгоняясь, она загрохотала колесами, двигаясь по направлению к Саламандрам.
– Мультимельты! Уничтожить ее!
Сержант Ул’шан развернул отделение навстречу атакующей машине, и в то же время из укрытий в верхних квартирах появились тяжеловооруженные расчеты культистов, отчего аллея наполнилась орудийным огнем.
* * *
– Будьте начеку, – прошипел капитан Кадай.
«Адская Стража», вместе с опустошителями Омкара рассредоточились по улице в выжидательных позициях. Опасность была везде – в каждом окне, в каждом алькове или темном угле мог засесть враг.
Кадай перевел взгляд обратно на Фугиса, который, пригнув голову, торопился к отдаленной огневой позиции. Стратоский солдат лежал у обложенной мешками с песком стены, живой, но едва ли способный двигаться. Кадай наблюдал за тем, как он уже третий раз бессильно ударил рукой оземь, подавая сигнал о помощи.
Что-то в этом казалось неправильным.
Движения солдата казались слабыми, но будто бы не по его воле.
Внезапно его начала одолевать тревога, и Кадай понял, что это была западня.
– Фугис, стоять! – закричал он в устройство связи.
– Я почти там, капитан…
– Апотекарий, подчиняйся моим при…
Взметнувшийся из позиции ревущий огненный шар оборвал Кадая на полуслове. Фугиса отбросило ударной волной, тела мертвых стратосцев взлетели вместе с ним подобно сломанным куклам. Дорогу разорвала цепочка взрывов, разламывая рокрит, и целый ее участок развалился на части и обрушился, создавая огромную пропасть.
Кадай, сбитый с ног мощным взрывом, все еще пытался подняться на ноги и избавиться от чувства дезориентации, когда увидел лежавшего на животе Фугиса с потемневшими от огня доспехами, который цеплялся за край созданного взрывом кратера. Кадай закричал, когда апотекарий потерял хватку и скользнул в зияющую черную бездну подбрюшья Кирриона, исчезая из вида.
Из скрытых мраком городских переулков в ночь потекли культисты, и началась стрельба…
* * *
Когда Дак’ир отошёл от последствий взрыва, то увидел бежавших сквозь оседавшую пыль и дым фигуры.
Прямо над ним возник один из повстанцев. Его рот был зашит черной проволокой, на щеках вздулись голубые вены. С наполненными рвением глазами культист опустил кирку на доспехи космического десантника. От удара крошечное оружие разлетелось на части.
– Саламандры, – взревел Дак’ир, собирая отделение, и разнес лицо культиста бронированным кулаком. Он поднял цепной меч, вылетевший из рук при взрыве, и выпотрошил еще троих повстанцев, бросившихся на него с дубинками и ножами. Потянувшись к плазменному пистолету, он резко остановился. Атмосферные показатели в его боевом шлеме указывали на высокую концентрацию водорода; воздух внутри купола был перенасыщен им.
Стоявший слева от Дак’ира Ба’кен поднимал тяжелый огнемет, собираясь испепелить выплеснувшуюся в зал огромную волну культистов…
– Подо…
– Очищай и сжигай!
Как только зажигательная смесь попала в воздух, оружие взорвалось. Ба’кена захлестнуло белым огнем и отбросило сквозь рокритовую стену в соседний зал, где он и остался лежать, не подавая признаков жизни.
– Брат пал! – проорал Дак’ир, брат Эмек открыл из болтера огонь на подавление, идя вперед и уничтожая культистов подобно мешкам с мясом.
Еще больше повстанцев продолжало вливаться внутрь неослабевающим потоком, по-видимому, совершенно не опасаясь бури болтерных снарядов. Кайла и ножи уступили место тяжелым стабберам и автопушкам, и Дак‘ир понял, чем на самом деле была первая волна – живым щитом. С другого боку от сержанта возник еще один Саламандра – брат Ак’сор. Он готовил огнемет, когда Дак’ир прокричал в устройство связи.
– Уберите все огнеметы и мельты… Воздух наполнен газообразной водородной смесью. Только болтеры и вспомогательное оружие.
Саламандры тут же повиновались.
Культисты двигались теперь плотной толпой, паля из ручного оружия, пока готовилось тяжелое оружие. Дак’ир снес голову одному из повстанцев и ударил кулаком в грудь другого.
– Сдерживайте их, – отрывисто сказал он, вытягивая окровавленный кулак.
Ак’сор достал болт-пистолет. По его доспехам забарабанили пули, когда он в ярости уничтожил толпу культистов с автоганами. Тяжелые орудия открыли огонь, наполнив комнату приглушенными звуками выстрелов, и Ак’сор пошатнулся, когда в него попало несколько снарядов. Откуда-то из толпы просвистела реактивная граната, и Ак’сора накрыло разлетающимися осколками. Когда дым рассеялся, Саламандра лежал на полу.
– Всем Саламандрам, отходим в вестибюль, – закричал Дак’ир, от его доспехов срикошетила пуля, когда он зарубил очередного попавшего в пределы его досягаемости культиста.
Астартес тут же начали отступление, два брата ушли вперед, чтобы вынести из боя Ба’кена и Ак’сора. Когда отделение Дак’ира достигло ступеней и начало спускаться, на их место встал сержант Лок. Из-за взрывоопасного водородного газа, у «Испепелителей» оставался всего один тяжелый болтер, из которого они начали обстреливать дверной проем, длинными очередями разрывая культистов на части.
Это была небольшая отсрочка, ведь враг использовал свое преимущество – психопаты с зашитыми ртами кучами бросались под яростный огонь. Брат Йоннес использовал ленточный питатель своего тяжелого болтера не жалея, братья Саламандры добавили к заградительному огню собственное оружие, но культисты продолжали напирать. Они шли подобно автоматам, без криков и паники, судьбы их разорванных братьев не давали им возможности остановиться, не говоря уж о бегстве.
– Их не сломить! – крикнул Лок, размазывая повстанца силовым кулаком, одновременно стреляя из болтера. Цепная пила врезалась в его руку казалось бы из ниоткуда, и он скривился, выронив из обессилевших пальцев оружие. Сквозь толпу с огромными двуручными цепными мечами двигались красноглазые жрецы-свежевальщики. Дак’ир ударом проломил череп фанатику, но понял, что их медленно окружают.
– Назад к входу, – закричал он, подняв упавший болтер Лока и расстреляв все, что находилось слева от себя. Убитые им даже не закричали. Саламандры мучительно отступали шаг за шагом. Теперь враги выпускали настоящий град пуль, их количество казалось бесконечным, и в то же время они прибывали со всех направлений.
В устройстве связи царил хаос. От «Наковальни» и «Молота» приходили отрывистые доклады, искаженные статическими помехами.
– Большие потери… подходит вражеская бронетехника… их тысячи… брат пал!
– Капитан Кадай… – проорал Дак’ир в вокс. – Брат-капитан, «Пламя» на связи. Пожалуйста, ответьте.
Минуту спустя, к нему вернулся плохо слышимый голос Кадая.
– Кадай… связи… отступать… перегруппировку… площади Аереона…
– Капитан, у двух моих братьев тяжелые ранения, они нуждаются в медицинской помощи.
Прошло еще тридцать секунд, прежде чем пришел запинающийся ответ.
– Апотекарий… погиб… Повторяю… Фугис пропал…
Пропал. Не ранен или убит, просто пропал. Дак’ир почувствовал, как в груди вздымается шар горячей боли. Стоическая решительность перевесила гнев, и он отдал приказ с боем отступать к площади Аереона, а затем по устройству связи связался с Цу’ганом.
* * *
– Кровь Вулкана! Я не отступлю перед этим отребьем, – прорычал Цу'ган Ягону. – Скажи игнейцу, что я не получал подобных приказов.
«Наковальня», под стальным командованием Цу'гана, вырвалась из засады без потерь, хотя брат Гонорий сильно прихрамывал, а сержант Ул'шан потерял глаз, когда взорвались бочки с зажигательной смесью, загруженные на борт погрузочной машины.
Без помощи мультимельт, Цу'гану пришлось самому прорываться сквозь обломки транспорта, выкашивая из комби-болтера находившихся по ту сторону культистов. Они отступали к защищенным позициям на широкой улице, когда пришло сообщение Дак'ира.
В какой-то момент боя Цу'гану повредили боевой шлем, и ему пришлось сорвать его с себя. С тех пор по части связи с другими штурмовыми группами он полагался на Ягона.
– Мы Саламандры, рожденные в огне, – фанатично орал он, – наковальня, о которую разобьются наши враги. Мы не сдадимся. Никогда!
Ягон покорно передал отказ сержанта повиноваться.
По улице, грохоча гусеницами, к ним двигалось что-то громкое и тяжелое. Цу'ган на мгновение сбился с шага, когда в поле зрения возник танк, увешанный бронированными пластинами и измазанный символом «Культа Правды» – разверзнувшейся утробы. Развернув приплюснутую металлическую башню, танк выстрелил из основного орудия, выпустив из дула дым и откатившись на гусеницах.
Цу'ган выстроил воинов в оборонительный боевой порядок, обстреливая надвигающиеся орды культистов короткими болтерными очередями. Танковый снаряд влетел со всей силой удара молнии, разрывая неплотный строй. Саламандры разлетелись в стороны вперемешку с выбитыми из дороги кусками рокрита, и рухнули подобно обломкам.
– Сомкнуть ряды. Держать позиции, – проревел Цу'ган, пригнувшись за частично разрушенной баррикадой, которую когда-то занимал авиакорпус Стратоса.
Ягон спихнул одно из тел, так, чтобы он смог установить болтер на импровизированном стрелковом выступе.
– Капитан пока не отвечает, – сказал он в перерыве между взрывами.
Цу'ган отреагировал на вести без эмоций, его лицо превратилось в безрадостную маску.
– Ул'шан, – рявкнул он сержанту опустошителей, – сконцентрировать весь огонь на танке. Во имя Вулкана, уничтожь его.
Болтерные снаряды врезались в неумолимо надвигавшуюся машину, которая готовилась к еще одному выстрелу из основного орудия. Сидевший в башне сумасшедший культист схватил тяжелый стаббер и начал поливать Саламандр длинными очередями.
– Остальные, – крикнул Цу'ган, поднимаясь и что-то отцепляя с пояса, – гранаты.
Верхним броском он метнул противотанковую гранату. Брошенная изо всех сил, она быстро взмыла в воздух и упала на пути у танка. За ней последовало несколько других, клацавших о землю подобно металлическому дождю.
В то же время, Ягон расстрелял культиста в стабберном гнезде, пока воины с тяжелыми болтерами под командованием сержанта Ул'шана обстреливали лобовую броню и гусеницы танка. Один из разрывных снарядов зацепил упавшую гранату, когда на нее наехала бронированная машина. Цепная реакция взрывов гранат разорвала танк, и зажигательные снаряды снесли ему крышу.
– Слава Прометею! – взревел Цу'ган, воздев кулак вверх, и воины хором повторили за ним.
Его радость омрачилась, когда он увидел движущиеся сквозь дым и падающие обломки тени. В поле зрения выкатилось еще три танка.
Цу'ган в неверии затряс головой.
– Милосердие Вулкана… – выдохнул он, когда восстановился канал связи с капитаном Кадаем. Сержант посмотрел на Ягона твердым железным взглядом.
– Они отступают на площадь Аереона.
Дак‘ир был прав. Челюсти Цу’гана сжались.
* * *
– Держать строй! – проревел Кадай в устройство связи. – Здесь наша последняя линия обороны.
Саламандры стоически удерживали позиции, выстроившись за искореженными укреплениями и стреляя выверенными очередями. Позади них стояли бронированные транспорты. На турелях «Носорогов» содрогались штурм-болтеры, а спаренная штурмовая пушка «Огненной Наковальни» со свистом поливала противника огнем, тогда как боковые спонсоны «Лэндрейдера» с огнеметными пушками "Огненная буря" бездействовали.
Саламандры быстро собрались на площади Аереона, отступление с боем трех штурмовых групп проходило с меньшими предосторожностями, чем их начальная атака.
Потемневший от огня плиточный пол площади был покрыт воронками от взрывов. Рухнувшие колонны с соседних домов устилали весь ее периметр. В центре широкой площади, окруженной поврежденной стеной периметра, доминировала поваленная статуя одного из имперских лидеров Стратоса. Кадай и его воины решили обороняться именно здесь.
Культисты валили толпами, невзирая на ураганный огонь, выходя из каждой авеню и алькова подобно адским муравьям. Сотни их погибли всего за пару минут. Но, несмотря на ужасающие потери, они не испугались и медленно продвигались по огневому мешку. Трупы кучами скапливались на краю площади.
– Никто не должен пройти, Огненнорожденные! – орал Кадай, яростный фанатизм Вулкана, его прародителя, наполнял капитана праведной целеустремленностью. «Терпеть» было одним из главнейших принципов Прометеева Культа, «терпеть и завоевывать». Ураганы пуль пересекались на все больше сокращавшейся дистанции, когда тысячи культистов поливали интенсивным огнем оборонительные позиции Саламандр. Куски стены периметра, вместе с массивными секциями упавшей статуи, были разнесены на куски в круговороте битвы.
Брат Зо‘тан получил пулю в правый наплечник, затем еще одну в шею, и с кряхтеньем рухнул на колени. Дак’ир двинулся, чтобы прикрыть его, отчего доспехи содрогнулись, и он начал палить из одолженного болтера. Тела повстанцев уничтожались в яростном заградительном огне, разлетались на куски разрывными снарядами, четвертовались залпами тяжелых болтеров, кромсались опустошительным ливнем пуль из раскаленных штурмовых пушек.
И все же культисты продолжали идти.
Скрежеща зубами, Дак’ир проревел.
– Не отступать!
Медленно, неизбежно, орда начала редеть. Кадай приказал остановить продолжительный заградительный огонь. Подобно дыму, рассеивающемуся от потушенного костра, культисты молчаливо отступали во мрак, пока совсем не исчезли из виду.
На сей раз упорство Саламандр смогло сдержать врага. Площадь Аереона осталась в их руках.
– Они сдаются? – спросил Дак’ир, делая глубокие вдохи, чтобы выйти из сверхобостренного боевого состояния.
– Они ползут обратно в свои гнезда, – прорычал Кадай. Его челюсть сжалась в бессильном гневе. – Город их… пока.
Выйдя из-за оборонительного порядка, Кадай быстро выставил часовых для слежения за подходами к площади, одновременно связываясь с технодесантником Аргосом, чтобы вызвать подкрепление с «Гнева Вулкана», а также – «Громовой Ястреб» для транспортировки погибших и раненых. Потери были намного больше, чем он ожидал. Четырнадцать раненых и шесть погибших. Наиболее остро ощущалась потеря Фугиса.
Саламандры были малочисленным орденом, их практически полное уничтожение во время одного из худших злодеяний Ереси, когда они были преданы своими бывшими братьями, чувствовалось даже спустя десять тысячелетий. Тогда они были Легионом, теперь же их было всего восемьсот Астартес. Прием рекрутов был медленным, что только усугубляло низкую боевую мощь ордена.
Без апотекария и его огромных медицинских навыков, наиболее серьезно раненные из Третьей Роты Кадая остались бы без помощи, что в дальнейшем снизит их боевую эффективность. Что еще хуже, генетическое семя погибших в бою осталось бы не собранным, потому что только Фугис обладал знанием и способностью безопасного извлечения этих прогеноидов. Именно через эти органы и проектировалось будущее космических десантников, позволяя поверженным воинам служить ордену даже в смерти.
Понесенные Третьей Ротой потери затем станут постоянными с потерей апотекария – мрачное событие, повергавшее Кадая в дурное настроение.
– Как только прибудут подкрепления, мы пойдем на новый приступ города, – бушевал он.
– Нам следует обрушить на них всю мощь роты. Тогда эти еретики сломаются, – заявил Цу’ган, сжимая кулак, чтобы подчеркнуть свою страстность.
Он и Дак’ир сопровождал Кадая с линии фронта, оставив там сержанта-ветерана Н’келна для организации войск. Капитан отстегнул боевой шлем, чтобы снять его. Белый гребень волос Кадая был влажным от пота. Его глаза горячо пылали, излучая гнев.
– Да, они узнают, что Саламандры легко не сдаются.
Цу’ган дико усмехнулся на это.
Дак’ир думал только о братьях, которые были уже потеряны, и о тех, которым предстоит погибнуть в следующем упрямом штурме. Предатели закрепились, и их было очень много – без огнеметов, чтобы выбивать их из засад и других ловушек, захват Кирриона станет тяжелым делом.
Затем произошло нечто, что в корне изменило воинственные планы капитана относительно мести. В дальнем конце площади Аереона сквозь дым и пыль начали выходить фигуры. Они вылезали из укрытий и с опущенными от отчаяния плечами волочили ноги к Саламандрам.
Глаза Дак’ира расширились, когда он увидел, сколь много их там было.
– Открой его, – проскрежетал драконий гигант. По его чешуйчатым доспехам текли жуткие энергии, отбрасывая во мрак резкие вспышки света. Он и его воины достигли подземного металлического зала, заканчивающегося огромным порталом из тяжелой пластали.
Вперед вышел еще один великан, носящий пластинчатые доспехи из красной чешуи. Из воздухораспределительной решетки в его рогатом шлеме текли струйки дыма. Тишина внешнего хранилища была нарушена шипящим потрескивающим вздохом прежде, чем рогатый воин выпустил яростную струю пламени. Она с диким ревом вырвалась из пластинчатой решетки, поглотив двери хранилища.
Укрепленные пласталевые двери за секунды потемнели и начали таять, слои плавящегося керамита стекали, прежде чем адамантиевая пластина двери сама не запылала раскалено-белым светом и превратилась в расплавленный шлак.
Воины быстро прошли через туннель для маг-трамваев, сильно углубившись в незнакомые коридоры Кирриона. Никто не видел их приближения. Их лидер убедился, что после ранней бойни свидетелей не осталось. После почти часа пути, они достигли своего назначения. Сюда, в подземелья города, не могли проникнуть облака водородного газа. Они были далеки от поля боя, и продолжающиеся в отдаленных районах Кирриона сражения казались приглушенными и далекими сквозь многие слои рокрита и металла.
– Оно здесь? – спросил третий воин, когда рваный проход в хранилище остыл, его голос был подобен потрескивающей магме. Внутри находились сотни крошечных сейфов, в которых аристократия Стратоса могла хранить то, что считала наиболее драгоценным. Никто не мог знать об артефакте, безвредно лежавшем в одном из этих ящиков. Даже увидев его, немногие бы поняли, для чего он был нужен и какими ужасными разрушительными силами обладает.
– О да… – ответил жуткий воин, закрывая алые веки и потянувшись к своей силе. – Оно именно там, где он и говорил.
* * *
Массы отчаявшихся взлохмаченных стратосцев тащились на площадь Аереона.
На большинстве из них висели лохмотья, остатки одежды, которая была на них, когда культисты взяли город. Некоторые сжимали разодранные лоскуты опаленных пожитков как последнее напоминание об их прошлой жизни в Киррионе, теперь бывшее не более чем пеплом. Многие прикрывали лица полосами грязной ткани или рваными шарфами, чтобы уберечься от удушающих водородных газов. Еще у одних были изношенные респираторы, которыми они делились с другими; маленькие группки по очереди надевали кислородные маски. Водород не настолько вредил Саламандрам, их мультилегкие и оолитические почки работали совместно для отделения и откачки токсинов, таким образом позволяя им нормально дышать.
– Весь город парализован ужасом… – сказал Ба‘кен, когда из его лица вынули очередной кусочек осколка. Опершегося на стену периметра могучего Саламандру проверял брат Эмек, у которого были начальные познания в полевой хирургии. Боевой шлем Ба’кена был уничтожен при взрыве, как и его любимый тяжелый огнемет. Когда воина отбросило сквозь стену, ее куски впились ему в плоть.
– Это всего лишь первые из них, – ответил Дак’ир, с жалостью наблюдая за устало бредущими выжившими людьми, проходившими мимо часовых Саламандр.
Площадь Аереона постепенно заполнялась. Дак’ир смотрел вслед несчастным беднягам, которых стратоский авиакорпус плотной толпой уводил к воротам Кирриона. Отсюда ему были видны работающие на холостых оборотах машины бронетанкового батальона, готовые к транспортировке выживших через небесный мост в относительно безопасный Нимбарос. Забрали уже почти сто человек, но еще больше сгрудилось на площади, пока солдаты авиакорпуса пытались навести порядок.
– Зачем показываться именно сейчас? – спросил Ба’кен, кивнув Эмеку, который вынул все выступающие осколки и теперь собирался уходить. Раны уже заживали – клетки Ларрамана в крови Ба’кена ускоряли свертывание и рубцевание, и вживленная в мозг оссмодула способствовала быстрому срастанию костей и регенерации.
Дак’ир пожал плечами.
– Полагаю, что отступление врага для закрепления на уже захваченных землях одновременно с нашим прибытием, должно быть оживило их. Заставило потянуться к спасению.
– Мрачное зрелище.
– Да… – согласился Дак’ир, внезапно потеряв ход мыслей. Война на Стратосе обрела теперь абсолютно новое обличье – не то, что связано проволокой и обезображено заразой, но то, что молит об избавлении, которое отдало все, что можно было отдать, лицо, бывшее обычным, невинным и напуганным. Насмотревшись на плетущихся мимо несчастных людей, сержант осмотрел остальную часть лагеря.
Стена периметра формировала своего рода пограничную линию, отделявшую территорию Саламандр от земель, удерживаемых «Культом Правды». Кадай был непреклонен насчет того, что они будут держать оборону именно здесь. Пара орудий «Громовой огонь» патрулировали периметр на лязгающих гусеницах, их сервомоторы жужжали, когда технодесантники прогоняли пушки в разных режимах стрельбы.
Брат Аргос прибыл на площадь в течение часа, приведя с собою артиллерию и братьев технодесантников.
Больше подкрепления уже не будет.
В верхней атмосфере Стратоса бушевали свирепые бури, вызванные наслаиванием низкого термального давления, исходящего из богатых хлором океанов. Спуститься с помощью «Громовых Ястребов» не представлялось возможным, и на всех внепланетных системах связи царили сильные помехи. Кадай и Саламандры, предпринявшие начальную планетарную высадку, теперь остались одни – факт, который все они приняли стоически. Их количества должно было быть достаточно.
– Сколько наших павших братьев уйдет в долгую тьму? – оторвал Дак’ира от размышлений голос Ба’кена. Большой Саламандра смотрел на медконтейнеры с мертвыми и тяжелоранеными, рядами расположенные в дальнем конце стены периметра.
– Надеюсь, меня не постигнет подобная участь… – шепотом признался он. – Быть погребенным в дредноуте. Существовать без ощущений, с поблекшим вокруг меня миром, вечно пребывая в хладном саркофаге. Пусть лучше бы меня унесли огни битвы.
– Служить ордену вечно – большая честь, Ба’кен, – сделал замечание Дак’ир, хотя его упрек был мягким.
– В любом случае, нам неизвестно, что с ними станет, – добавил он, – кроме мертвых…
Павшие воины Третьей Роты ожидали транспортировки в Нимбарос. На борту "Огненной виверны" они будут в безопасности, пока не стихнут бури, и «Громовой Ястреб» сможет вернуться на «Гнев Вулкана», где их погребут в пиреуме ударного крейсера.
После удаления прогеноидов погибшие Саламандры в полном боевом облачении сжигались в пиреуме, а их прах использовался в ритуале Прометея для почтения героической смерти и вдохновения живущих. Подобные действа всегда проводились капелланом, но из-за того, что в этот раз Элизия не было вместе с ротой, пепел должен был находиться в крематории ударного крейсера до тех пор, пока он не присоединится к ним, или они не вернутся на Ноктюрн.
Такие болезненные мысли неизбежно приводили к Фугису и его несвоевременной кончине.
– Я говорил с ним до начала задания, как раз перед его гибелью, – сказал Дак’ир, устремив взгляд вдаль.
– С кем?
– С Фугисом. В келье уединения на борту «Гнева Вулкана».
Ба’кен встал и потянулся к наплечнику, разминая затекшие спину и плечи. Левый наплечник Ба’кена был снят, чтобы брат Эмек смог вправить ему вывихнутое плечо.
– Что он сказал? – спросил Астартес, опытными движениями прикрепляя броню на место.
Не все из нас хотят вернуться обратно. Не все из нас могут вернуться обратно.
– То, чего я никогда не забуду…
Дак’ир медленно покачал головой, устремив взгляд во тьму за пределами площади Аереона.
– Не думаю, что мы здесь одни, Ба‘кен, – наконец сказал он.
– Ясно, что нет – мы воюем здесь со многими тысячами врагов.
– Нет… кроме них, здесь есть что-то еще.
Ба’кен нахмурился.
– И что же это, брат?
Голос Дак’ира стал твердым как камень.
– Нечто худшее.
* * *
Десантный отсек «Огненной наковальни» озарял яркий свет, когда Дак’ир вошел в «Лэндрейдер». Вращающаяся посреди отсека схема отбрасывала резкий синий свет, освещая металлическое помещение и собравшихся в нем воинов Астартес. Четыре присутствующих Саламандры уже сняли боевые шлемы. Их глаза тепло горели в полумраке в противоположность холодному свету гололита, изображавшего Киррион.
Вызванный сюда Кадаем, Дак‘ир оставил Ба’кена у стены периметра, чтобы тот смог перевооружиться и приготовиться к следующему приступу Кирриона.
– Наши дела пошли намного хуже без огнеметов и мельт, – сказал Кадай, вместе с Н’келном кивая зашедшему Дак’иру.
Цу’ган не снизошел до подобного дружелюбия и слегка нахмурился.
– В тактическом плане мы можем удерживать площадь Аереона почти бесконечно, – продолжил Кадай. – Орудия «Громовой огонь» укрепят нашу полосу обороны даже без подкреплений с «Гнева Вулкана» для компенсации потерь в личном составе. Однако более глубокое проникновение в город будет далеко не простым (очень сложным).
Невозможность получить подкрепление была тяжелым ударом, и Кадай сильно рассердился из-за этих новостей. Но сидевший в нем твердый, как гранит, дух прагматизма, уверенности в собственных силах и самопожертвования пересилил, и таким образом он полностью сосредоточился на текущем задании, оперируя только теми силами, которые были у него в наличии. В ответ на понесенные потери Кадай объединил три группы опустошителей в два отделения под командованием Лока и Омкара, а команда раненного Ул’шана попала в подчинение двум другим сержантам. Без подкрепления, тактические отделения должны будут просто выдержать возможные потери.
– После смерти Фугиса я не собираюсь рисковать еще большим количеством боевых братьев, – сказал Кадай, залегшие на лице тени заставляли его казаться обеспокоенным. – Еретики укрепились и хорошо вооружены. Нас мало. Это едва ли было бы помехой, если бы мы могли использовать огнеметы, но, к сожалению, это не так.
– Есть какой-либо способ очистить воздух? – спросил Н’келн. Он хрипел от раны в груди, полученной во время отступления к площади Аереона. Н’келн был крепким, надежным воином, хотя у него не было задатков лидера и отсутствовала хитрость, необходимая вышестоящим командирам. И все же, он каждый раз доказывал свою отвагу, и в этом его нельзя было упрекнуть. Это был очевидный и нужный вопрос.
В отраженный свет схемы ступил брат Аргос.
Технодесантник был без шлема. Левая часть его лица была закрыта стальной пластиной с выжженным на ней, подобно почетному шраму, изображением рычащей саламандры. Огненные отметины жрецов-клеймовщиков изгибами и лентами вились по его коже. Бионический глаз холодно светился в противовес его собственному, горящему красным. Из гладкого черепа, подобно стальным опухолям, выступали раздвоенные разъемы, и провода, извиваясь у его шеи, вели в нос.
Его голос был глубоким, резким и звенящим.
– Водородные выбросы, которые контролируются атмосферными процессорами Кирриона, являются газообразной смесью, которая используется для наполнения оболочки стратоских дирижаблей. Это менее летучее соединение и причина, по которой наши болтеры все еще нормально функционируют. Хотя мне и удалось получить доступ к некоторым внутренним системам города, я совершенно не разбираюсь в этих процессорах. Для этого потребуется местный инженер, кто-то, кто обслуживал систему первоначально. К сожалению, мы не в состоянии найти кого-либо с нужными навыками среди выживших или тех, кто все еще в городской западне, – Аргос помедлил. – Мне жаль, братья, но любое использование зажигательного оружия в пределах города будет катастрофическим.
– Одно нам известно наверняка, – продолжил Кадай, – появление выживших гражданских сильно препятствует любому массированному наступлению. Я не буду напрасно подвергать опасности невинные жизни.
Цу’ган покачал головой.
– Со всем уважением, брат-капитан, но если мы не будем действовать, косвенный ущерб будет намного худшим. Единственный наш шанс состоит в том, чтобы провести мощную атаку на Киррион и взять его. Повстанцы не будут ожидать столь смелого маневра.
– Мы не неуязвимы для вражеского оружия, – возразил Дак’ир. – С подобным планом ты рискуешь не только стратосцами. Что насчет моих боевых братьев? Их служение окончилось смертью. Ты хочешь увеличить их число? Для подобного маневра у нас слишком мало сил.
Лицо Цу’гана исказил гнев.
– Сыны Вулкана! – воскликнул он, ударив ладонями по нагруднику силовых доспехов.
– Огненнорожденные, – добавил он, сжимая кулак, – вот кто мы такие. «На Наковальню Войны» – таков наш девиз. Мне не страшны сражения и смерть, даже если для тебя это не так, игнеец.
– Я ничего не боюсь, – прорычал Дак’ир. – Но я также не брошу своих братьев в самое горнило без веской на то причины.
– Хватит! – голос капитана немедленно привлек внимание препирающихся сержантов. Кадай впился в них взглядом, его глаза пылали гневом от подобной непочтительности к боевому брату.
– Заканчивайте с этой враждой, – предупредил он, остывая. – Я не потерплю подобного. У нас уже есть противник.
Сержанты примирительно склонили головы, продолжая, тем не менее, бросать друг на друга злые взгляды.
– Массированного наступления не будет, – подтвердил Кадай.
– Но это не значит, что мы будем бездействовать. Эти еретики целеустремленны до безумия, ведомые некой внешней силой. Никакая идеология, даже наиболее фанатичная, не могла довести их до такого... бешенства, – добавил он, повторяя высказанную Фугисом теорию. Уголок рта Кадая скривился при коротком воспоминании. – Верховный жрец культа, этот Говорящий – вот ключ к победе на Стратосе.
– Убийство лидера, – заявил Цу’ган, одобрительно сжав кулаки.
Кадай кивнул.
– Брат Аргос обнаружил структуру в центре храмового района под названием Аура Иерон. По словам разведки полковника Тонхаузера, демагог находится там. Мы сделаем это, – капитан обвел взглядом все помещение. – Два боевых отделения опустошителей останутся здесь с братом Аргосом, который, как и раньше, будет направлять нас. Это небольшое соединение вместе с орудиями «Громовой огонь» будет удерживать площадь Аереона и защищать появляющихся выживших.
Цу’ган нахмурился.
– Площадь Аереона похожа скорее на лагерь для беженцев. Авиакорпус не сможет транспортировать людей достаточно быстро. Они только будет нам мешать. Наше задание состоит в том, чтобы сокрушить орду и освободить это место от ужаса. Как нам удастся сделать это, если мы разделим силы, защищая людей? Нам следует взять с собою всех боевых братьев, каких только возможно.
Кадай наклонился вперед. Его глаза походили на пламенеющие угли, которые, казалось, разгоняли холодный свет гололита.
– Я не брошу их, Цу’ган. Мы не Злобные Десантники или Терзатели Плоти, как и не любые другие из наших кровопролитных братьев. Саламандры той породы, которой им следует по праву гордиться. Мы будем защищать невинных, даже если…
«Огненную Наковальню» встряхнуло от внезапного толчка, и ее бронированный корпус завибрировал от приглушенного взрыва, раздавшегося снаружи.
Брат Аргос немедленно опустил рампу, и Саламандры бросились наружу, чтобы узнать, что произошло.
Огонь и дым окружали потемневший кратер посреди площади Аереона. В нем лежали искореженные трупы нескольких стратоских жителей вместе с множеством солдат авиакорпуса, чьи тела были изломаны взрывом бомбы. В другом конце площади закричала женщина. Она упала, пытаясь убежать от еще одного беженца, почему-то сжимавшего в руке осколочную гранату.
Цу’ган практически мгновенно вскинул комби-болтер и выстрелил человеку в грудь. Граната выпала из рук повстанца и взорвалась.
Бегущую женщину и еще нескольких других поглотила взрывная волна. Крик стал сильнее.
Кадай выкрикивал приказы, пока сержанты вместе со своими отделениями пытались подавить внезапную панику.
В группы выживших людей проникло несколько культистов, намереваясь породить анархию и массовые разрушения. Они в этом преуспели. Респираторные маски отлично скрывали их «недостатки», позволяя проходить мимо стратоских солдат и даже Астартес.
Ко’тан Кадай стоял на коленях, держа в руках изломанное тело женщины. Он побежал к ней, когда дым все еще рассеивался после взрыва. Она выглядела хрупкой и худой по сравнению с массивным телом Астартес, ее уцелевшие кости, казалось, были готовы сломаться от его легчайшего прикосновения. И все же они не ломались. Он держал ее нежно, будто отец, баюкающий своего ребенка. Она находилась в сознании еще несколько секунд, ее глаза были наполнены страхом, изо рта текла кровь от обширной внутренней травмы.
– Брат капитан? – отважился спросить Н’келн, появившись возле него.
Кадай осторожно положил мертвую женщину и встал во весь рост. Его глаза сузились до багровых щелок, ужас из них отступил, сменившись яростью.
– Два боевых отделения, – произнес капитан, найдя железным взглядом Цу’гана, который находился достаточно близко, чтобы услышать его, но мудро решил не выказывать недовольства. – Обыскивать каждого… каждого!
– Теперь ясно, почему люди вышли из укрытий. Культисты именно этого от них и хотели, чтобы воплотить в жизнь свой план… – Ба’кен тихо сказал Дак’иру, пока они наблюдали за происходящим.
Кадай прикоснулся к лицу и будто бы впервые заметил на пальцах кровь.
– Все что нам нужно, так это доставить истребительную группу достаточно близко к Говорящему, чтобы казнить его, и решительность культистов исчезнет, – пообещал он. – Мы выдвигаемся немедленно.
* * *
Пять километров, наполненных колючей проволокой, «волчьими ямами» и частично уничтоженными улицами. Отряды убийц культистов раскапывали руины в поисках выживших людей для пыток; прячущиеся в альковах смертники, сжимающие дрожащими пальцами чеки гранат; жрецы-свежевальщики, ведущие за собою толпы людей с зашитыми ртами. Это был наиболее выгодный маршрут, который нашел технодесантник Аргос, чтобы его боевые братья сумели добраться до Ауры Иерона.
Пройдя всего лишь два километра по этой адской дороге, после всех прорывов сквозь засады и непрекращающиеся мины-ловушки, Саламандры попали в еще один тупик.
Они стояли перед длинной, но узкой эспланадой из обвалившегося пласткрита. Лабиринтообразные противотанковые ёжи были врыты через каждые три-четыре метра, увенчанные мотками колючей проволоки. Большие черные кожухи частично закопанных мин тускло сверкали подобно спинам неких насекомых. Повсюду были вырыты «волчьи ямы», прекрасно скрытые при помощи партизанской смекалки.
Для того, чтобы достичь Ауры Иерона, им придется преодолеть это поле смерти. В его конце располагалась плотная серая линия рокритовых бункеров, укрепленных броневыми плитами. Из боковых щелей постоянно раздавался грохот трассирующих выстрелов, сопровождаемый ритмичной приглушенной стрельбой из тяжелой пушки. Ничейная земля была накрыта огнем, освещавшим мрак в кошмарных черно-белых тонах.
Саламандры были не первыми, кто собирался пройти этим путем. Землю устилали тела стратоских солдат, столь частые и безжизненные, как мешки с песком.
– Окольного пути нет, – доклад Дак‘ира о рекогносцировке был кратким после того, как он попытался, хотя и безуспешно, найти другой угол атаки. В столь узком кордоне, где десять космических десантников едва ли смогли бы стать в ряд, боевая эффективность Саламандр была серьезно ограничена.
Капитан Кадай мрачно смотрел на огненный вихрь. «Адская Стража» и опустошители Омкара стояли возле него, ожидая своей очереди оказаться во фронте атаки.
Не более чем в пятидесяти метрах от них, отделение Цу’гана, пригибаясь за группой противотанковых ёжей, вело ответный огонь, тогда как опустошители сержанта Лока обеспечивали им огневую поддержку из тяжелых болтеров. За каждый пройденный метр им приходилось платить кровью, но, несмотря на то, что у Цу’гана было уже три раненых воина, он решительно намеревался пройти как можно большее расстояние и подойти достаточно близко, чтобы атаковать противотанковыми гранатами.
Линия фронта была растянутой. Они прошли так много, как могли, чтобы не рисковать под огнем тяжелого оружия культистов. Повстанцы были так хорошо защищены, что виделись только как тени, до тех пор, пока их уродливые лица не освещались дульными вспышками.
Кадай носился по всей линии фронта, пытаясь обнаружить слабые места в обороне противника.
– Что ты нашел, сержант? – спросил он.
– На восток и запад тянутся километры непроходимых баррикад и ущелий, – ответил Дак’ир. – Можем ли мы повернуть назад, капитан, и попросить Аргоса найти другой путь?
– Я видел фортификации, возведенные Имперским Кулаками, которые были защищены хуже, – пробормотал себе под нос Кадай, а затем повернулся к Дак’иру. – Нет. Или мы сломим их здесь, или не сломим вообще.
Дак’ир собирался ответить, когда по устройству связи прозвучал голос Цу’гана.
– Капитан, мы можем пройти еще пять метров. Запрашиваю приказ о продвижении.
– Отставить. Возвращайся сюда, сержант, и прикажи Локу удерживать полосу обороны. Нам нужен новый план.
Мимолетная пауза в разговоре показала очевидное недовольство Цу’гана, но его уважение к Кадаю было абсолютным.
– Уже иду, мой повелитель.
* * *
– Нам нужно подобраться достаточно близко, чтобы забросать стену противотанковыми гранатами и пробить в ней брешь, – сказал Цу’ган, вернувшись к тыловой позиции Саламандр. – Решительное фронтальное наступление – единственный шанс сделать это.
– Атака через огневой мешок будет безумием, Цу’ган, – возразил Дак’ир.
– Мы только зря теряем боеприпасы, пока прижаты тут, – спорил Цу’ган. – У тебя есть какие-либо идеи?
– Должен быть другой путь, – настаивал Дак’ир.
– Отступить, – просто сказал Цу’ган, сделав паузу, чтобы все осознали сказанное им. – Хотя я и не желаю этого. Если мы не можем прорваться, значит Киррион потерян. Отступить и вызвать «Огненную виверну». Использовать ее ракеты для уничтожения гравитационных двигателей и сбросить все это адское место в океан.
Капитан был готов согласиться.
– Я обреку на гибель тысячи невинных жизней.
– Но спасете миллионы, – настаивал Цу’ган. – Если мир оказался испорченным настолько, что ему уже ничем невозможно помочь, или же его захватили враги, то мы уничтожаем его, вырезая это пятно с лика галактики подобно раковой опухоли. С городами дело должно обстоять так же. Стратос можно спасти. Киррион – нет.
– Ты говоришь о массовом убийстве как о чем-то обыкновенном, Цу’ган, – ответил Кадай.
– Такова участь воинов, мой повелитель. Нас создали, чтобы сражаться и убивать, нести порядок во имя Императора.
Голос Кадая стал твердым.
– Мне известна наша цель, сержант. Не позволяй себе рассказывать мне о ней.
Цу’ган смиренно склонил голову.
– Я не хотел оскорбить вас, мой повелитель.
Кадай знал, что Цу‘ган был прав, и это его злило. Киррион был потерян. Тяжело вздохнув, он включил устройство связи.
– Нам понадобится брат Аргос, чтобы вторгнутся в зону безопасности Стратоса и взорвать небесные мосты, соединяющие Киррион, иначе он потянет за собою часть прилегающих городов, – в голос сказал он сам себе, прежде чем вернуться к устройству связи.
– Брат Хе’кен.
Пилот «Огненной виверны» вышел на связь. «Громовой Ястреб» стоял на посадочной платформе за пределами Нимбароса.
– Мой повелитель.
– Готовься к скорому вылету и приготовь ракеты «Адский Удар». Мы покидаем город. Ты получишь приказы через…
В боевом шлеме Кадая вновь затрещало устройство связи, обрывая его на полуслове. Из-за критических помех сначала было тяжело различить голос, но когда Кадай узнал его, у него похолодела кровь.
Алсо вот и потеряла актуальность тема про неуязвимость Комморага , из-за его скрытности.
Неужели неясно, что портал держали открытым агены Векта, да и Саламандр он вертел как хотел - вон, всех его врагов перемочили, и улетели. Без ведома самих ТЭ в Каморраг враги попали толкьо один раз, и это были орки, вероятно (не?)удачно испытавшие новую мекбоевскую хренотень.
Сообщение отредактировал DoctorM - Вторник, 2010-11-23, 8:26:37
Неужели неясно, что портал держали открытым агены Векта, да и Саламандр он вертел как хотел - вон, всех его врагов перемочили, и улетели.
Суть в том , что как минимум одна дорога в Коммораг известна.То что портал держали открытыми агеты Векта , не факт.Да и это не так важно.Саламандры и Ко вдоволь настреляли ксеносов , что и нужно для счастья
Суть в том , что как минимум одна дорога в Коммораг известна.
Толку с этих зананмй, если провести по этой дороге флот невозможно - ТЭ в лучшем случае закроют портал, едва завидев вдали вражеские корабли (от них не убудет даже при долгой блокаде - в Каморраге транспортная развязка, и порталов этих тысячи), в худщем закроют, едва пропустив парочку готичных корыт для последующего развлечения.
Сообщение отредактировал DoctorM - Вторник, 2010-11-23, 8:43:36
И положили пару сотен братьев чтобы спасти пятдесят... Это такая особая спейсмариновская логика.
Они непросто положили своих братьев - они, во-первых, спасали ударный крейсер (вы понимаете, сколько стоит один военный звездолет? саламандры не скоро смогли бы найти замену "Кузнечному Молоту") и его команду, и, во-вторых, честь не позволила бы им оставить зов помощи от собственных братьев не отвеченным. Видимо, сигнал СОС перехватили также Грифоны и Черепа - раз явились на хорошую драчку. Какой космодесантник упустит шанс нанести удар по своему давнему и неуловимому врагу прямо в его собственном логове? Судя по рассказу, они там неплохо ТЭ покрошили.
Сообщение отредактировал Horacio - Среда, 2010-11-24, 4:45:18
как сказали Horacio, †PrimarH†, , это их особая логика называется честь воинского братства. Ну и что что они положили чуть ли не 100 братьев, а спасали 50, главное что они их не бросили на произвол судьбы. Вот что значит настоящая так сказать дружба, помощь даже в самой безнадёжной ситуации, вот такая "глупая", "неверная", "дебильная логика", на которой можно хорошо сыграть.
мммм, в кодексе есть такая фраза "Космические десантники начали отступать, они потеряли уже половину состава и крайне нуждались в перегруппировке". Получается что потери у Саламандр было не 100 а 250 КД (не считая тех что погибли на борту захваченного корабля и после перегрупировки). И вы всё ещё утверждаете что это боевое братство?
имелось в виду половину состава который составлял наземный ударный контингент или по твоему все 500 КД тупо посреди воздушного боя оставили свои корабли беззащитными и всей толпой поперли на махачь?
500 - это какраз те, которые поперли на махачь (все-таки с Саламандрами еще два ордена залетело в Камморраг). Уже к середине битвы половину из них убили, сколько продержалось до финала - не говорится, но вряди все две с половиной сотни. Самый смак: кто не успел сгруппироваться перед телепортацией, остался в Каморраге - вот взяли, и бросили боевых братьев на съедение ксеносам.
Сообщение отредактировал DoctorM - Понедельник, 2010-11-29, 9:56:55
В итоге просрано четверть ордена Астартес и их геносемя. Получено неизвестное колво спасённых (хз скокак но явно меньше первоначальной пятидесятки) и полумёртвый корабль. Ах, и на троне в итоге сидит самый хитрозлобный Вект. Я начинаю любить Саламандр.
В итоге просрано четверть ордена Астартес и их геносемя. Получено неизвестное колво спасённых (хз скокак но явно меньше первоначальной пятидесятки) и полумёртвый корабль. Ах, и на троне в итоге сидит самый хитрозлобный Вект. Я начинаю любить Саламандр.
Может в целом саламандрам и не хватило пафоса сил для победы но и говорить что они тупо сдулись не стоит. Все таки ТЭ тоже был нанесен урон как в живой силе так и во флоте + сам город пострадал.
В итоге просрано четверть ордена Астартес и их геносемя. Получено неизвестное колво спасённых (хз скокак но явно меньше первоначальной пятидесятки) и полумёртвый корабль. Ах, и на троне в итоге сидит самый хитрозлобный Вект. Я начинаю любить Саламандр.
Я, разумеется, понимаю, что всем хотелось бы, чтобы Саламандры выпилили весь Каммораг под чистую, но это главнейший оплот ТЭ - не забываем (давайте уж сжалимся над ними - Бог-Император учит нас быть терпимыми). Думаю, битва была достойной, учитывая численное превосходство эльдар над КД...мм.. во сколько? Миллион или два к одному + абсолютная знакомая местность.
Сообщение отредактировал Horacio - Вторник, 2010-11-30, 11:54:09
Все таки ТЭ тоже был нанесен урон как в живой силе так и во флоте + сам город пострадал.
Пострадали в основном три кабала, которые и задумал слить Вект, плюс уличные банды, на которых всем в Камморраге насрать. Учитывая масштабы многомиллиардного Камморрага, это так "порезался когда брился", а не урон. А вот для космодесанта потеря 300, а то и более боевых братьев, плюс повреждение всего флота трех орденов (месяцы или даже годы ремонта) - тяжелые потери.
Сообщение отредактировал DoctorM - Вторник, 2010-11-30, 11:31:46
Пострадали в основном три кабала, которые и задумал слить Вект, плюс уличные банды, на которых всем в Камморраге насрать.
Три могущественнейших на тот момент кабала, надо заметить. И кто, факинг щит, сказал, что мандрагоры + культы ведьм с самой Лилит Геспарекс во главе - это сраные уличные банды?
Может в целом саламандрам и не хватило пафоса сил для победы но и говорить что они тупо сдулись не стоит. Все таки ТЭ тоже был нанесен урон как в живой силе так и во флоте + сам город пострадал.
Живая сила у ТЭ, не проблема, что не скажеш о Астартес
Quote (Horacio)
Три могущественнейших на тот момент кабала, надо заметить.
уничтоженна лишь верхушка и элита армии, грубо говоря, рядовые солдаты в итоге присоеденились к Чёрному Сердцу (вернее Вект их присоеденил)
Quote (Horacio)
И кто, факинг щит, сказал, что мандрагоры + культы ведьм с самой Лилит Геспарекс во главе - это сраные уличные банды?
О больших потеряъх среди ведьм и Мандрагор несказано ни слова, лишь то, как эти самые Ведьмы и Мандрагоры крушили маринов
И всё-же меня волнует не это. Самое,хмммм... странное что-ли, это то, что Саламандры вообще попёрлись в Коммору.
В глубинах паутины располагается Комморра, логово тёмных эльдар; те, кто боятся произносить это название, именуют её Тёмным Городом. Комморра - это не просто огромный город, ибо даже крупнейшие имперские ульи выглядят по сравнению с ней словно термитники на фоне высокой горы. Её размеры можно посчитать невозможными, если оценивать обычными мерками.
Кодекс ТЭ
[/off]
Сообщение отредактировал DoctorM - Вторник, 2010-11-30, 5:40:34
В глубинах паутины располагается Комморра, логово тёмных эльдар; те, кто боятся произносить это название, именуют её Тёмным Городом. Комморра - это не просто огромный город, ибо даже крупнейшие имперские ульи выглядят по сравнению с ней словно термитники на фоне высокой горы. Её размеры можно посчитать невозможными, если оценивать обычными мерками.
Чернобыль тоже не маленький город вот только населения там 2е бабки и 3и дедки.. извиняюсь за оффотоп [/off]
+ эти потери не чисто на саламандр легли, все ордена которые там были понесли потери потому думаю саламандры не 200 маринов потеряли как доказывали выше, возможно даже меньше роты, таки орден первого основания..
Сообщение отредактировал Mark - Среда, 2010-12-01, 6:22:53
Потери ТЭ - на первый взгляд незаметны... если не учитывать тот факт, как хреного с рождаемостью последние 10к лет у этой расы.
[off]Вот тут ты неправ:
Период беременности у эльдар занимает долгие и тяжелые годы. В силу этого рожденные обычным путем дети считаются редким символом статуса. Обычно им во всем потакают, и они вырастают точно такими же расчетливыми и злобными, как и их родители. Хотя естественное деторождение все еще практикуется, искусственно выращенные тёмные эльдар стали куда более привычным явлением. Оплодотворенную яйцеклетку извлекают из матки и пересаживают в амниотическую пробирку, ряды которых расположены в ячеистых стенах логова гомункулов. Используя разработанную тысячелетия назад омерзительную методику выращивания, схожую с той, что распространена среди насекомых, рост эмбриона можно сверхускорить в пробирках. Каждого их них опрыскивают отвратительными жидкостями, после чего их уносят помогающие гомункулам развалины (wracks). Чистокровные тёмные эльдар свысока смотрят на таких полукровок, считая их, по сути, второсортными.
Таким образом потери среди не-аристократии восполняются в кратчайшие сроки.[/off]
Сообщение отредактировал DoctorM - Среда, 2010-12-01, 9:49:27
+ эти потери не чисто на саламандр легли, все ордена которые там были понесли потери потому думаю саламандры не 200 маринов потеряли как доказывали выше, возможно даже меньше роты, таки орден первого основания..
тым было 500 Саламнад и неизвестное количество маров из других орденов ДА и потеря самих десантников незначит ровным счётом ничего, вот потеря такого количества геносемени... 1. Огромные проблемы с "рождаемостью" в орденах 2. У гомункулов появилось куча безценного материала для создания сильных воинов/монстров
не факт что апотекарии не успевали извлечь геносемя.
В бою с ведьмами, которые одни из самых скоростных мясорезов в галактике, 100% не успели бы и половину спасти. К тому же часть отрезаных десантников оставили в Камморраге живьем - то-то ведьмы с гомункулами, наверно сцепились за таких лакомых гладиаторов/подопытных
