[Фанфик] Охота на Воронов - Форум Warhammer Архив форума Архив

«Никогда более…».
– Коракс, Примарх Гвардии Ворона

«Где бы не ступала ваша нога, пусть она ступает легко. Мы ближе, чем вы полагаете, а наши клинки остры».
– Капитан Кайваан Шрайк, командующий 3й ротой Гвардии Ворона

I. Кровь Ворона

Я видел их. Медленным потоком они пересекали мост длинной в несколько миль через реку, бурный поток которой разбивался о могучие секции из камня и металла. Практически высыхавшая летом, река была своего рода огромным сливом, по которому в сезон дождей с холмистых возвышенностей сходили огромные потоки воды, пересекая сотни гектаров леса десятками водопадов. Но даже сейчас глубина реки вряд ли превышала шесть-семь футов, хотя скорость течения была такой, что даже нам приходилось тяжко, пересекая реку вброд. Капли ливня барабанили по моему силовому доспеху. Периодические молнии освещали небольшие камышовые рвы по обе стороны от берега и мое сердце замирало, хотя я и не сомневался в том, что если даже нас обнаружат исход боя был предрешен, благо большая часть врагов уже шагала по мосту, так ничего и не заметив. Зрение космодесантника позволяло мне следить за врагами, не смотря на сильный ливень и ночную тьму.
Я пригляделся. Через мост неорганизованным потоком лилась большая группа людей в военных комбинезонах и дождевых плащах (я сразу узнал в них солдат Имперской Гвардии). Рев моторов и потрескивание звеньев десятка гусениц возвестил о том, что через мост двинулась техника. Я улыбнулся и чуть слышно шепнул в вокс:
- Если бы знали об этом, то даже засаду не надо было устраивать.
Несмотря на то, что я нарушил радиомолчание, я чувствовал как где-то там, в темноте, сквозь поросли камышей несколько ртов издали ели слышные смешки и искривились в недоброй ухмылке. Вооруженная группа людей пересекала мост не синхронным шагом, и я прекрасно слышал, как жалобно тряслись и скрипели могучие опоры моста, готового рухнуть в любую минуту. Техника, выведенная на мост, была последней каплей.
Люди продолжали пересекать мост, размахивая фонарями и электрофакелами, изредка останавливаясь и перекидываясь криками, передавая приказы из одного конца построения в другой. В нескольких метрах от меня по мосту прокатила туша «Леман Русса», в башне которой я отчетливо разглядел офицерскую фуражку.
«Значит, командир решил быть в первых рядах».
Ситуация упрощалась и усложнялась с каждой секундой. На мост выкатывало все больше техники, но конца этому зловещему маршу не было видно. Я потерял счет солдатам уже миновавшим мою позицию у самого основания моста на северном берегу. Из какофонии голосов я понял, что, по крайней мере, несколько сержантов были уже на мосту, требуя от солдат сбить шаг. Прозвучал выстрел. В двадцати метрах от меня что-то перевалилось через деревянный парапет и упало в бурный поток реки, хотя я и не сомневался в том, что это было тело. Голоса начали смолкать, и по эху я понял, что шаг солдат стал замедляться и синхронизироваться. Кто-то подошел к парапету и облокотился на него, в нос ударил резковатый аромат обскуры. Поджарый мужчина уперся локтями в деревянные перила, затягиваясь сигаретой. По форме я сразу понял, что это был комиссар – черная шинель, знаки отличия штабного подразделения, черная фуражка инкрустированная золотой кокардой в виде крылатого черепа. Изящный позолоченный эполет соединялся с ронделем боевой брони, одетой под кожаной шинелью. Комиссар стоял прямо передо мной, вглядываясь во тьму, поросшую камышами и лилиями, хотя я сомневался, что он мог разглядеть хоть что-то. В конце концов, мы практически смотрели друг другу в лицо, разделенные всего несколькими метрами от мелководной трясины до края моста. Впервые за долгое время я смотрел в глаза своему противнику и не видел в них ужаса. Блаженное незнание. Притупленные обскурой чувства. Мои стальные когти, длинной почти с три четверти высоты его тела были по самые наручи вонзены в рыхлую, сырую землю и я чувствовал, как немного затекшие руки, словно в предвкушении кровавой жатвы начали медленно подрагивать. Мне не приходилось сдерживаться, чтобы не нанести смертельный удар, напротив, я тонул в этих больших зеленых глазах, смотревших сквозь самую смертельную угрозу в своей жизни. Я хотел приблизиться к нему, хотел показать свои когти, хотел, что бы он видел последние мгновения, и наслаждался ими, так же как и я. Я хотел, что бы этот момент длился как можно дольше. Я хотел, что бы он длился вечно.
…Вновь грянул гром. Яркая, изогнутая молния подобно скальпелю полоснула небо прямо над нами, и яркий, словно солнечный свет озарил реку и все побережье на многие мили. И хотя свет не горел дольше одной-двух секунд, я на многие годы запомнил это мгновение, так словно оно длилось минуты. Комиссар неуверенно вздрогнул, папироса обскуры вывалилась из раскрытого от удивления рта и словно в режиме замедленной съемки полетела вниз, лениво переворачиваясь в воздухе. В его глазах застыло удивление и недоверие, испытанное к собственным чувствам. Всего в метре от него развеялась тьма и двадцать огромных тел, закованных в силовые доспехи, предстали перед ним. Свет отражался от ствольных коробок их болтеров, холодные дула которых смотрели на него. Свет переливался на перьях грозных шкур кораксанов на их плечах. Свет тонул в черных безднах их глаз, хищно и терпеливо высматривавших добычу. Свет умирал с каждым ударом их темных сердец. Вороны готовились к нападению. И тут вспышка померкла, так же быстро как появилась, и образ притаившейся смерти вновь исчез в ночной тьме и потоках муссонного ливня. Удар сердца. Горячий пар вырывается изо рта. Удар воинских сапог о каменистую поверхность моста. Третья секунда пробила.
Огонь разорвал ночную тьму подобно яростному фейерверку, рвущемуся от земли к небесам. Двадцать болтеров буквально изрешетили секцию моста шириной шесть метров и двадцать в длину. Реактивные снаряды разрывали каменную поверхность на части убивая находящихся на ней людей, в панике метавшихся из стороны в сторону.
- Взрывай! – прозвучал приказ на ротной чистоте. На секунду нижнее полотно могучей конструкции стало похоже на разноцветную гирлянду, когда пять тон взрывпакетов равномерно распределенные по всей длине двухкилометрового моста просигналили, за секунду до детонации.
- Ложись!
Чудовищный грохот и взрывная волна невероятной силы повалили меня на рыхлую землю. Когда я поднял голову вереница взрывов, подобно огненному змею, уходила далеко на юг и исчезала в ночной мгле, оставляя за собой лишь блеклое пятно, растекшееся в тумане, как свежие краски по натюрморту. Впрочем, огромный мост, разбитый на десятки секций соединявших небольшие острова в центре реки в единую конструкцию огромными пролетными балками, не рухнул. Прометиевые заряды приведенные в действие с небольшими интервалами создали кумулятивную струю, пронесшуюся под полотном подобно огненному вихрю, превращая речную воду в пар, а сталь в жидкий метал. Ночной воздух сотрясался от воплей сгоравших заживо и уносимых в темную даль огненным смерчем. Прошло примерно девять минут прежде чем несущие быки, сделанные из термостойкого сплава не покосились и вся конструкция медленно и нелепо не погрузилась под воду, но к этому моменту на всей протяженности моста уже не было выживших. Треть ротных запасов взрывчатки сделали свое дело.
- За Императора и Примарха!
Вороны ринулись в атаку.
Тактические подразделения уже покинули своим укрытия и вступили в бой на побережье. Загромыхали вдали штурмовые болтеры опустошителей. Ловушка захлопнулась.
Теперь шла наша очередь.
- Вороны, вперед!
Десять могучих тел, похожих на гигантских птиц взмыли в воздух вместе со мной. Находясь в воздухе я, наконец, смог осмотреться. Тракт, затянутый туманом превратился в поле боя и зловеще мерцал с высоты нашего прыжка, переливаясь во взрывах и выстрелах лазерных пушек подобно звездному полотну в ясную ночь. Я отчетливо видел, как расступились деревья по обе стороны от дороги, скошенные очередями штурмовых болтеров и автоматических пушек затаившихся со всех сторон опустошителей. Хоть туман и скрывал от меня южный берег, зловещий рокот и вспышки давали понять, что там враг тоже оказался застигнут врасплох.
Но ситуация была далеко не безоблачная. С высоты птичьего полета я видел, как тракт, словно муравейник, тонул в море черных точек, в смятении бросавшихся из одной стороны в другую. Врагов было слишком много.
Мое подразделение приземлилось прямо в центре небольшого скопления солдат, раскидав шокированных внезапностью нашей атаки гвардейцев.
Ночь. Грязь. Горящие танки и грузовики. Последние капли умиравшего дождя. Хаос и смятение. Далекие крики команд. Глухие раскаты штурмовых болтеров. Все это обрушилось на меня в одно мгновение. Вдоль тракта, ведущего через мост, тянулась вереница грузовиков и танков, мгновенно замерших после взрыва моста.
«Очевидно, офицер механизированного корпуса погиб на мосту…»
Мысль пришла внезапно, я не мог выкинуть из головы офицерскую фуражку на голове человека, скрывавшегося в башне «Леман Русса». Солдаты гвардии оказались без централизованного управления, и командная инициатива разделилась между сержантами. Я осмотрелся. Прямо передо мной на полусогнутых ногах дрожал имперский гвардеец; его лицо было искажено гримасой ужаса. Я встал в полный рост и рассек его тело одним молниеносным ударом.
- Штурмовые Отделения, перекличка! – прорычал я в вокс и, чуть подав корпус вперед, быстрым шагом двинулся по базальтовой поверхности, углубляясь на север. В воксе звучали краткие отчеты командиров подразделений своим сержантам: «Брат Еврис, первый отряд, Шестое Отделение, потерь нет», «Брат Нолан, второй отряд, Седьмое Отделение, потеряли одного», «Брат Хелликс…». Через несколько секунд последовали быстрые отчеты сержантов – один погибший в Шестом Отделении, в Пятом потерь не было.
Мы продолжали двигаться вперед, обходя покинутые танки и грузовики. С каждым шагом сопротивление становилось все организованнее. Если всего несколько минут назад никто бы не решился даже в штаны наделать, то теперь страх перед обликом Ангелов Смерти Императора заставлял врага стоять до последнего. Гвардейцы, очевидно, сплотились вокруг одного из сержантов, громогласно отдававшего приказы где-то впереди. Загрохотали пушки танков и те начали медленно выкатывать на обочину по обе стороны, от дороги закрывая подразделения гвардейцев от огня штурмовых болтеров, овраги для слива дождевой воды мгновенно превратились во рвы. Становилось понятно, что окопавшиеся на низко посаженной дороге гвардейцы (особенно в таком количестве) вот-вот начнут теснить Опустошителей на склоне оврагов. Я ринулся вперед и, миновав последний уничтоженный танк дезорганизованного авангарда, влетел в толпу гвардейцев, окопавшихся за разрушенным грузовиком, стоявшим поперек дороги – первая линия организованной обороны, первый тактических ход врага, с которым я столкнулся. Одним вертикальным взмахом смертоносных когтей я рассек машину пополам и та, с громким взрывом, развалилась на несколько частей. Несколько гвардейцев застыли на месте, в то время как остальные (их было с дюжину) обрушили на меня беспорядочный огонь лазганов. В бок забарабанили очереди стабберов, укрытых в высоко посаженых гнездах у самого подножья оврага в сотне метров на восток, высекая перья из массивной темно-лиловой шкуры кораксона на моей спине. Один из лучей прошел через щель между панцирем и правым наплечником, задев керамитовые щитки и слегка поранив мне руку. Я прикрылся когтями, скрестив их на уровне груди, не способный двигаться дальше. К моему счастью подразделение Шера внезапно рухнуло в самый центр скопления гвардейцев. К этому моменту у меня уже было прострелено колено, хотя ни одна из пуль не достигла тела. Огонь стабберов из их укрытия перешел на тактические отделения Мандрейка и Сервантеса, обходивших врага со стороны леса, создавая своего рода фронт наступления, и мне оставалось только молиться, что плотный огонь остановит их дезорганизованное быстрое продвижение, сулившее лишь потерями без поддержки застрявших штурмовиков. Мне же останавливаться было нельзя.
- Командное подразделение, ко мне!
Разделившиеся после первого рывка штурмовые вороны мгновенно оказались рядом со мной, и мы вновь взмыли в воздух, обрушившись на врага в десяти метрах от подразделения Шера. Завязавшийся бой был односторонним – гвардейцы, крича и рыдая, бросались в разные стороны, стараясь спастись от нас на обочине, только для того, что бы оказаться скошенными огнем болтеров Опустошителей или стабберов собственных отрядов, занявших плацдармы у самых оврагов и теперь забрасывавших Опустошителей гранатами. Кто-то пытался сражаться, отчаянно стараясь нанести удар цепным мечом или даже взорвать гранату, в надежде унести нас с собой. Были и те, кто всеми силами пытались отстреливаться и даже отступить за следующую линию баррикад. Все они находили свой конец от наших когтей, разрывавших хрупкие тела на куски. Прямо передо мной возник огрин, сжимавший огромную булаву и хотя он был примерно моего роста, последовавший удар (который вне всяких сомнений был способен превратить простого человека в кровавую лужу) заставил меня лишь покачнуться. Ответная серия ударов изрубила моего врага на мелкие части, подобно студню растекшихся в щелях между базальтовыми блоками. Сопровождавшие меня десантники тоже вступили в бой с огринами, отчаянно старавшимися задержать нас на одном месте. Угроза стала более очевидной когда я увидел как в тридцати метрах по дороге гвардейцы начали разворачивать тяжелые стабберы, а один из «Руссов» свернул с обочины и начал возвращаться на дорогу, грозно глядя на нас черными дулами спаренных лазеров и пушек.
- Двадцать метров по дороге на север!
- Есть, сэр.
Внезапно с разных оврагов далеко впереди в воздух взмыло еще шесть штурмовиков.
- Вижу цель, на девять часов.
- Принято, цель на четыре часа.
Подобно шершням, подразделения Бальтазара и Валентино обрушились на недосягаемого для нас врага. Бой продолжался. Внезапно на дорогу выкатил танк. Залп главного орудия просвистел рядом со мной, разорвав силовой доспех одного из бойцов моего отделения. Второй боец пал, закрыв меня от залпа лазерной батареи собственным телом. Я взмыл в воздух и, поднявшись на пятьдесят метров, огляделся и рухнул на танк, вонзив когти глубоко в корпус машины. Снопы искр и огня ударили мне прямо в лицо, и я спрыгнул с покосившейся машины. Башня танка была вмята моим жестким приземлением, амбразура переднего вида вдавлена в покореженный корпус (очевидно вместе с водителем). Передние звенья гусеницы лопнули. Из всех щелей шел густой черный дым. Но мне этого было мало – я все еще видел изувеченные тела братьев, отдавших жизни, что бы спасти меня и ярость окончательно помутила мой рассудок. Уперевшись правым плечом в прямоугольный корпус я резко подал вправо и начал всеми силами раскачивать машину. Сквозь шум искрящейся электроники я начал улавливать сдавленные стоны и мольбы. Я слышал как кто-то, запинаясь, возносил мольбу к Императору, но целиком поглощенный собственным гневом я готовил им другую участь. Наконец, машина поддалась и грузно опустилась на правый бок. Мое плечо сильно ныло после такой нагрузки, но мне все еще было мало. Встав лицом к днищу, я включил реактивный ранец на максимальную тягу и сгруппировался. Единственным мощным ударом я перевернул танк вверх днищем и опустился прямо перед ним. Мои ноги сильно болели после такого «толчка». Пока я удалялся от поверженного стального зверя, ночной воздух сотрясался от сдавленных воплей сгоравших заживо гвардейцев. Судя по всему, панели телеметрии, системы наведения и прочую энергоемкую аппаратуру закоротило (отсюда и дым через боковые амбразуры). Когда танк перевернулся, огонь стал подниматься вверх, через кабину к днищу, сжигая танк изнутри. И тех, кто был в нем, и все еще оставался жив.
Хоть много позже чувство стыда будет терзать меня так же, как когти воронов терзают плоть жертвы, моя жажда кровь была утолена. Пусть и столь гнусным поступком.
С каждым шагом сопротивление становилось все ожесточеннее, и вскоре я понял, что продвигаться дальше мы не можем. Дорогу теперь перекрывал гигантский стальной монстр, огромный ковш которого был зарыт глубоко в базальт.
«Саперный бульдозер…»
…был маленькой крепостью. Прямоугольное тело чудовища чуть выпирало вперед и заканчивалось башней, из которой на нас сквозь узкую амбразуру смотрела огромная пушка. Изрытый ровными и четкими следами сварки, монстр ощетинился многочисленными орудиями, одно за другим выползавшими из черных дыр. Сквозь бойницы на нас смотрели дула лазганов и гранатометов. Уйдя вперед, штурмовые подразделения под моим командованием оказались слишком далеко от не поспевавших за нами тактических отделений. Мандрейк, как я и предполагал, оказался прижат огнем штурмового стаббера, но не смог справиться с противником достаточно быстро, и потерял двух братьев. Отряд Сервантеса, укрывшись за высокими порослями, медленно продвигался вперед, заходя с боку к танковым колоннам, поливавших овраги огнем своих орудий. Стоит заметить, что такой расклад до поры меня устраивал – продвинься хоть кто-то из них впереди нас, и заградительный огнь со стороны оврагов и дороги (которая теперь напоминала самую настоящую крепость, растянувшуюся на несколько миль) по открытой местности в считанные мгновения стер бы их в порошок. Наше продвижение прямо сквозь вражеское построение было подобно удару скальпеля и единственной надеждой согнать противника с насиженных мест на открытую со всех сторон обочину. Я знал, что враг не сможет противопоставить мне и отрядам Когтей Коракса ничего такого, с чем мы бы не справились, в конце концов, мы уже проникли в «тело» вражеской армии и решительно прокладывали путь к ее сердцу. Но искушенный в тактических хитростях, я забыл о том, что грубая сила порой бывает куда эффективнее. И попался в ловушку собственной самоуверенности.
Моя ошибка тут же пошла корнями.
- За мной, братья!
Голос Шера, искаженный статическими помехами, словно удар ножа заставил меня отшатнуться.
- Отставить…
Айрин Шер все делал верно, ибо Кодекс Астартес гласил: «…и если враг перед вами готов и ждет вас, не заставьте его ждать и нападите первыми, и вонзите мечи свои в сердца их.». Но стальное чудовище не ждало нас. Вернее сказать, оно не ждало, что мы покажемся из укрытий. Ему не нужно было это, что бы превратить нас в пар. Рев трех реактивных ранцев понес Шера и его командное подразделение прямо навстречу шквальному огню сотни самых разных орудий.
Ураганный огонь пронесся по нашим позициям, превращая горящие танки и бетонные заграждения в металлолом и пыль. Я сознавал всю критичность ситуации, но не предполагал, что плотность огня окажется так велика. Всего за считанные секунды лабиринты из грузовиков и танков превратились в пылающие груды железа, за которыми с трудом ютились космодесантники, скрываясь от смертельного огня. Я оказался ближе всех к огромному бульдозеру (метров тридцать-сорок, не больше) и уже чувствовал, как редела за моей спиной спасительная преграда из бетона и мешков с песком. Всего в метре от меня приземлился минометный снаряд, и я упал на землю, сбитый с ног взрывной волной. Мой визор потонул в огне десятка индикаторов, тревожно возвещавших о многочисленных повреждениях внешней брони, хотя я и так чувствовал их – в конце концов, моя нервная система была соединена с сервоприводами доспехов.
- Нас прижали огнем, дальше нам не пройти…, - бросил я в вокс, снова устраиваясь за импровизированной баррикадой.
- Все еще хочешь забрать всю славу себе, Корвус? – рассмеялся Мандрейк, его голос потонул в реве пушечной канонады.
- Готов поделиться с тобой, Айонель, – я выдавил усмешку, - но если вы не поторопитесь, делиться будем не с кем.
- Тактическое отступление? - прозвучал равнодушный голос Сервантеса.
- Невозможно.
- Мы в ста пятидесяти метрах на юго-запад.
- Сто десять на юго-юго-восток, не ждите помощи, - бросил Мандрейк.
Ясно, помощь не подоспеет, а торопить их значило подвергнуть опасности тактическое наступление, без которого все сражение могло встать в тупик. Оставалось только одно.
- Мельтабомбы! – проревел я и снова переключился, - взвод Опустошителей, приём, на связи сержант Корвус.
Ответ пришел не сразу, и я успел еще два раза рухнуть на землю, поваленный залпами минометов и пушек, один раз чуть не выкатившись на открытое пространство перед бульдозером.
- Сержант Воррейн, Восьмое Отделение Опустошителей.
Воррейн, ветеран Второй Роты нашего прославленного Ордена и удостоенный Стальным Нимбом из рук самого капитана Шрайка. Всего на секунду я задумался о том, насколько эпическим будет финал моей жизни и невольно улыбнулся.
- Запрашиваю огневую поддержку, сто метров на юго-восток-восток от вашей позиции, большая цель, ведущая заградительный огонь.
- Я вижу цель, брат сержант, - монотонно проговорил Воррейн, - мы прижаты огнем с противоположенного оврага. Высунись мы, и нам конец.
- Тогда у нас есть кое-что общее, сержант, - я оскалился, - готовы встретить смерть с нами?
На секунду Воррейн умолк. Он понял, чего я хотел и очевидно думал, насколько соизмеримой будет гибель наших подразделений с уничтожением зверя, преградившего нам дорогу.
- По вашей команде, сержант, и да поможет вам Император.
Я вынул мельтазаряд и зажал кнопку предохранителя. Единственное, что мы могли сделать это подойти как можно ближе к мобильной крепости и забросить гранату в одну из бойниц. Краем глаза я видел, как смолкли штурмовые болтеры на вершине оврага на западе – немногочисленные выжившие Опустошители меняли позицию.
- Братья, по моей команде мы устремимся к врагу и нанесем удар ему прямо в сердце, - с некоторыми изменениями я цитировал Кодекс Астартес, - пусть не будет места страху или сомнениям в ваших сердцах, ибо никто не устоит перед гневом ангелов смерти Императора. И если нам уготована смерть, так встретим ее так, как и подобает нам. За Императора! За Примарха!
- За Примарха! – подхватили бойцы.
- Не страшно мне зло, и смерть не страшна, ибо Император придет за мной! – прокричал я молитву и без колебаний выпрыгнул из своего укрытия, и практически тут же оказался отброшен мощнейшим огнем.
Быстро прейдя в себя, я обнаружил, что моя правая нога почти не двигается – снаряд пробил керамит, и адамантиевая пластина, отслоившись, глубоко вошла мне в бедро, раздирая мышцы. Очередь из стаббера прошила меня насквозь, а снаряды-болты из гранатометов застряли в груди. Один из когтей на правой руке был наполовину сломан. Я с трудом поднялся на ноги и снова был сбит. На сей раз снаряд прошел по краю моего шлема, разбив визор и поранив висок. Я чувствовал, как по щеке устремилась горячая струя крови. Бойцы из подконтрольных мне Отделений без тени колебаний бросались под шквальный огонь, и я видел как их окровавленные тела падали, поверженные огнем пушек и болтеров неприятеля. Тем временем на склоне загрохотали залпы тяжелых орудия, и я увидел Воррейна, хоть тот и был всего лишь точкой на далеком холме. Потоки снарядов, словно стаи метеоров врезались в стальное чудище, кромсая его броню и вырывая целые куски переборки. Наконец, я снова поднялся на ноги, и, превознемогая боль, ринулся вперед, прижимая мельтабомбу к груди. Братья разделились и те, что были впереди всеми силами пытались прикрыть своими огромными телами идущих позади. Наконец, дистанция сократилась до десяти метров, и взревели первые реактивные ранцы, но им просто не хватало времени, что бы прицельно бросить бомбу, и они валились на ковш, скошенные очередями из бойниц. Несколько бомб таки взорвалось, и яркая вспышка кумулятивной струи окутала переднюю часть стального чудовища. Огонь с обрыва принес свои плоды – практически вся правая стороны огромного бульдозера оказалась разворошена и открыта, но Воррейн заплатил за эту высокую цену – я видел как в беспорядочном огне взрывов минометных снарядов один за другим исчезали братья из его Отделения, пока не исчез и сам отважный сержант. Западное нагорье смолкло навсегда.
Огонь с башни практически сошел на нет – десятки метров листовой брони напоминали скомканную бумагу, с амбразур и бойниц свисали останки солдат неприятеля. Единственной угрозой оставалась пушка главного калибра, заряженная и наведенная на нас.
- За Императора!
Я и еще несколько братьев ринулись вперед. Прогремевший взрыв швырнул нас в воздух, но к моей вящей радости никого не убил. Не дожидаясь следующего выстрела, который вполне мог стать последним, я проворно вскочил и ринулся вперед. С каждым шагом адамантиновый осколок входил все глубже мне в бедро, и лишь благодаря тренировкам и имплантам я все еще мог передвигаться оставаясь в сознании. Двадцать метров. Пятнадцать метров. Десять метров. Сгруппировавшись, я взмыл в воздух и метнул ручной мельтазаряд, забросив его стреловидное тело прямо в огромную дыру, созданную усилиями Опустошителей Воррейна. Прогремевший взрыв едва ли мог сдвинуть гигантскую машину с места, но черный дым и языки пламени возвестили о том, что внутри непробиваемого каркаса вряд ли оставалось что-то целое. Закованный в термостойкий сплав бульдозер в считанные секунды выгорел изнутри, оставив после себя лишь огромный стальной каркас, нетронутый невероятными температурами священного оружия.
Наконец, я опустился на колено и с воплем вырвал из бедра осколок адамантина.
- Враг отступает, - прозвучал в воксе низкий голос Ансельма.
- Подтверждаю, - откликнулись Мандрейк и Сервантес.
- Враг перешел в наступление, они прорываются к кряжу на восток, - раздался голос Аваланша.
Именно его люди были на холме к востоку от дороги, прямо напротив Воррейна. Я поднял взгляд на огромную гору, устланную предрассветным туманом. На высоте примерно триста футов над уровнем оврага начиналась целая сеть небольших холмов, скрытых густыми зарослями.
«Идеальное место для обороны…»
- Путь назад им отрезан, они будут прорываться там, где наше присутствие слабее всего, - снова раздался голос Ансельма, подлинного мастера партизанской войны. Я мог лишь догадываться о его действиях, но то обстоятельство, что враг в ужасе бросал оружие и технику, наводило на мысль, что спасался он вовсе не от нас, а от чего-то другого, что главным образом не давало отступить на север.
- Перегруппироваться! – я перевел дыхание, - Апотекарий!

…

Прошло примерно полчаса. Я сидел на ковше поверженного мною чудовища, пока брат-апотекарий Сион оказывал помощь раненным штурмовикам (коих во многом благодаря стазис-мембранам оказалось больше чем погибших) и удалял прогеноиды у отдавших свои жизни во славу Примарха. Из двадцати штурмовиков уцелело одиннадцать, четверо из которых лежали в состоянии стазис-комы. Я вглядывался в сторону кряжа, сотрясавшегося от взрывов и огня десятков болтеров. Посчитав, что наши потери оказались слишком велики, Мандрейк настоял на том, что бы мы не принимали участия в штурме высоты.
- Брат Корвус, - Костель, в сопровождении пяти боевых сервиторов пробирался ко мне через горы изрубленных тел и обломков. Я встал и чуть хромая двинулся навстречу.
- Связь с Капитаном есть? – спросил я, тщетно пытаясь скрыть волнение.
- Нет, брат, ни с Капитаном, ни с Варлоном связи нету. Никто из братьев Первого и Второго Отделения так же не отвечает.
- Проклятие, что там происходит?
Ночные сумерки расступались перед восходящим солнцем. Утренний туман устилал кровавую землю и вскоре даже тонувший в огне кряж превратился лишь в пятно света, рассеянное призрачной вуалью. Целая палитра мрачных запахов черным дымом поднималась в небеса десятками траурных костров, в которых догорали тела гвардейцев. Завораживающее зрелище навевало скорбь – земля была буквально устлана телами неприятеля, и можно было лишь догадываться, сколько гвардейцев погибло этой ночью. Кто-то погиб в первых рядах, скошенный очередями штурмовых болтеров, кто-то нашел свою смерть в цепких когтях штурмовиков, кто-то погиб от дружественного огня, кто-то от взрывчатки, заложенной разведчиками вдоль всего тракта.
И лишь одна деталь не давала мне покоя. Другая сторона моста, скрытая от нас плотным туманом с середины боя хранила зловещее молчание. В определенный момент связь с Капитаном Роты прервалась, и руководство разделилось между сержантами Отделений, фактически отказавшихся следовать моим приказам, несмотря на мое звание Ротного сержанта. Второй Взвод направленный через брод по ту сторону моста так же не отвечал.
- Может, неисправен вокс?
Костель покачал головой.
- Средств подавления не обнаружено. Их вокс-передатчики отвечают на пробный сигнал, но с момента боя, примерно три часа назад никто из них не сменил частоту.
С каждым мгновением мне нравилось это все меньше и меньше.
- «Лендрейдер» готов?
- Брат-Сержант, - Костель покачал головой. Один из многочисленных манипуляторов, соединенных с нервными окончаниями, осторожно снял шлем с его головы. Магистр Кузни Ордена, добровольно исполнявший обязанности технодесантника Второй Роты всегда удивлял меня тем почтением, которое проявлял к моему званию, хотя был древнее многих машин, считавшихся реликтами на склоне сорокового тысячелетия. Его лицо наполовину состояло из механических имплантов и аугметических протезов-заменителей – в конце концов, за тысячи лет жизни от собственного тела ничего не остается (по крайней мере, своего). Запачканный копотью и машинным маслом силовой доспех практически не отражал его высокого положения в Ордене, и лишь сжимаемый в правой руке огромный молот, ударная часть которого была стилизованна под лик Анимы Адептус Механикус показывала его высокий ранг – далеко не каждый Магус мог быть удостоен чести нести такое оружие, - Брат-Капеллан Аур сейчас ведет твоих братьев на штурм вражеских позиций.
- То есть ты хочешь сказать, что пока они самоотверженно жертвуют собой, я отсиживаюсь у них за спиной?! – внезапно для самого себя я сорвался. Последние события не давали мне покоя и внутреннее волнение росло. Конечно, это было не из-за битвы, причины были куда глубже. Тут же прокляв себя всеми возможными проклятиями, вспомнив на кого поднял голос, я замолк. Костель оставался все таким же невозмутимым, но судя по всему моя взволнованность несколько озадачила его.
- Нет, Брат-Сержант, - тут же вмешался Сион, пытаясь разрядить обстановку. Его покрашенные в белый цвет силовые доспехи были запачканы в крови, - поскольку Брат-Капитан не доступен, командование переходит к тебе, но лишь после того как с этим согласится Капеллан.
- Капеллан утверждает Капитана Роты! – снова сорвался я, - я же не претендую на звание…!
Сион, чей взгляд тоже стал настороженным, чуть улыбнулся. Как врач, он лучше всех понимал чувства своих пациентов. А причины волноваться у меня были.
- Все внештатные изменения в порядке руководства Ротой утверждаются Капелланом, а теперь, пожалуйста, закончим этот разговор.
Конечно, он был прав. Будь здесь кто-нибудь из Сержантов Тактических Отделений или сам Фей, возникшая инсинуация не ограничилась бы словами.
Не скажу, что мне всегда нравилась роль Сиона и Костеля в качестве третейских судей, всеми силами удерживавших меня от конфликтов с истинными ветеранами Роты – Мандрейком, Сервантесом, Варлоном и Аваланшем. Камнем преткновения всегда было мое звание Ротного Сержанта, доставшееся мне за несколько случайных побед в Геликанском Субсекторе, охарактеризованных самим Шрайком, как «прекрасный образец знания и применения тактики штурмовых отрядов». Несмотря на мои протесты, рекомендации данные Шрайком прежнему Капитану 2-й Роты оказались достаточным поводом ни во что не ставить мое собственное мнение. Возведение меня и целого Отделения в ранг Ветеранского (некоторые так же считали это моей заслугой) стало причиной нового назначения тут же превратившего меня в главный предмет ненависти всех ветеранов Роты. Пусть никогда и не нарушая приказов, носивших ритуальный или парадный характер, никто из них никогда не признавал мое руководство. Возвышение Шера, Кироса и Абигейла стало в свое время последней каплей. Молодые ветераны, быстро возвысившись в своих Отделениях, с готовностью поддерживали меня во всем, что касалось вопросов субординации, и, со временем, стычки с ними из плохо прикрываемого пренебрежения переросли в самую настоящую войну, много раз заканчиваясь взаимными оскорблениями и выходками (нередко прямо на поле боя), опасно граничащими с нарушением приказов Капитана. Иногда мне казалось, что те страстно желали бы моей смерти на поле боя. Но теперь Шер лежал бездыханным, Кирос пропал на другом берегу, а Абигейл исчез где-то в тумане со своим подразделением разведчиков и не выходил на связь. Впервые за долгое время я чувствовал себя совершенно беззащитным в окружении волков, готовых растерзать меня в ту же секунду, как погибнет последний гвардеец.
Фейн – древность воплоти, и вряд ли во всем Ордене, кроме Магистра и Старшего Библиария есть кто-то древнее его. Даже Костель, проживший на своем веку не мало, помнил старого Капеллана, уже как ветерана 2-й Роты, когда молодой скаут только-только готовился постигнуть волшебство технологий у жрецов Марса. Его страшились все. И Капитаны, и Сержанты. Его стальной голос мог вселить ужас в сердце любого десантника, а огромный рост – любого врага. Не было во всей Роте никого искуснее его в битве, и тогда, когда Капитан покидал поле боя со своим подразделением, все подчинялись ему. Скорый на расправу, Аур мог жестоко наказать любого десантника, только за произнесение его имени, не говоря уже о нарушениях субординации, неточном исполнении приказов или «бессмысленных поступках», которые, по его мнению, могли привести лишь к ереси (под «бессмысленными поступками» понималась наша вражда с ветеранами). Теперь же на моих руках