Ересь Хоруса, книга пятая. Фулгрим [перевод, отрывок] - Страница 2 - Форум Warhammer Архив форума Архив

Добавлено (2008-08-03, 5:52:52)
---------------------------------------------
Что ж, вот Пятая глава...Я сегодня через час уезжаю, потому она ещё не вычитана, сырая ещё. Прошу меня простить. Приеду, подправлю всё, чтоб нормально было и читать можно было. Итак, прошу:

ГЛАВА ПЯТЬ

Победил/Вслед за Жар-птицей/Храм Изобилия

СИЛЫ Штормовых Птиц и Громовых Ястребов, которые атаковали с воздуха последний атолл лаэранцев, были среди самых больших воздушных армад, когда-либо запущенных Великом Крестовом походе. Девятьсот кораблей взлетали с множества уже захваченных атоллов до исчезновения дневного света, время их запусков и векторов захода на позиции были вычислены примархом, чтобы гарантировать прибытие каждой волны точно по назначению.
Воющие перехватчики и ганшипы взлетали в облаках реактивных струй и песчаных кораллов, сопровождаемые множеством Штормовых Птиц и Громовых Ястребов. В течение минут небеса над каждым атоллом были заполнены темными, хищными силуэтами, которые кружились как скопления визжащих ворон, чтобы выполнять миссию убийства. По сигналу с орбиты, скопления судов легли на свои курсы, проносящиеся через безоблачные небеса на струях синего огня к своей добыче.
Фулгрим был запущен с Гордости Императора на Жар-птице, ганшипе, который он лично спроектировал и построил на оружейных палубах своего флагманского судна. Его крылья имели больший размах, чем у Штормовой Птицы, с изящной обратной стреловидностью, и его крючковатый нос придавал ему грозный боевой вид, который вселял страх в сердца врагов примарха.
Жар-птица пронеслась через атмосферу Лаэрана, её вход в атмосферу обволок его крылья и корпус призрачным огнём, который освещал вечернее небо как блестящая комета.

МЕТАЛЛИЧЕСКИЕ КРЕПЛЕНИЯ Штормовой Птицы Соломона Деметера были позолочены, и внутреннее убранство было украшено мозаиками, изображающими победы Легиона, которые одерживались рядом с Лунными Волками. Воины в серых доспехах сражались рядом с воинами в фиолетовых из Детей Императора. Соломон почувствовал внезапную острую боль сожаления, от того, что они больше не сражались рядом с Волками Воителя, когда он посмотрел на изображения, которые подпрыгивали и дрожали перед ним.
- От это только станет хуже, - сказал Гайус Кафэн, видя тревогу Соломона.
- Спасибо, - прокричал он в ответ. Я стараюсь не думать о стене зенитной артиллерии, через мы должны которую мы должны пролететь, чтобы, наконец, достигнуть этого проклятого места.
Даже притом, что рев двигателей был приглушен авточувствами его шлема, он был всё ещё оглушительным. Грохот взрывов казался унылым и неопасным за бронированными стенами Штормовой Птицы, хотя он, конечно же, знал точно, как смертельны они были.
- Я не люблю это, - крикнул Соломон. Я ненавижу поддаваться судьбе, которая которая находит тебя с прибытием в зону боевых действий, в манере, которая находится за гранью моего контроля!
- Ты говоришь это что каждый раз, - отметил Кафэн, - идём ли мы в бой на Штормовой Птице, спускаемой капсуле или Рино. Единственный другой путь к этому сражению проходит по воде.
Соломон сказал:
- И посмотри, что случилось с нашим первым кораблём на Атолле 19, птица только приблизилась к этой проклятой скале! Слишком много хороших парней умрут в этом огне прежде, чем у них будет шанс заслужить судьбу воина.
- Судьба воина? - засмеялся Кафэн, встряхивая головой. Иногда я, клянусь, чувствую, что должен сообщить Капеллану Чермосиану обо всех твоих разговорах про судьбы и богов сражений. Я не люблю это не намного меньше, чем ты, но мы защищены, как только возможно, да?
Соломон кивнул, зная, что Гэйус был прав. Понимая, что остальная часть флота должна была разделить честь завоевания Двадцать Восемь Три, Лорд Фулгрим разрешил быстроходным перехватчикам совершить несколько налётов, чтобы разрушить наихудшие точки впротивовоздушной обороне лаэранцев.
Большая часть защитных приспособлений лаэранцев была обращена в груды камня, хотя все еще нужно было «вынести» внушающее страх количество. Соломон мельком взглянул на пассажирский отсек, чтобы посмотреть, какой эффект произвело на его людей их ожесточенное путешествие, и был рад видеть, что они оставались спокойными, как если бы они были на учебной миссии.
Его воины могли бы быть спокойны, но не он. Несмотря на заверения Кафэна, он знал, что он не будет удовлетворён, пока он не увидит, что пилоты доставят их по назначению. Соломона обучали летать на Штормовой Птице, и даже некоторое время на более новом Громовом Ястребе, но он признавал, что был, в лучшем случае, только "неплохим" пилотом.
Другие,более опытные, должны были доставить их к месту сражения, так как план примарха требовал лишь абсолютной, непревзойдённой точности нападения. Так что он держал свои проблемы при себе, пока не было слишком поздно что-нибудь сделать.
Он положил ладонь надержатель своего грави-кресла и встал на ноги, ухватившись за медные перила, которые были по всей длине потолка.
- Я иду на полетную палубу, - сказал он.
- Ты собираешься лететь нас в? - спросил Капэн. Я чувствую себя более безопасным уже.' (???)
- Нет, я только хочу увидеть, что происходит.
Капэн не ответил, и Соломон повернулся к кабине самолета, когда тот взбрыкнул в воздухе, и он чувствовал гул соседнего взрыва. Он пробился по трапу и потянул дверь в кабину пилотов.
- Сколько ещё времени до приземления? - он перекричал шум.
Второй пилот взглянул на него и прокричал: "Две минуты!".
Соломон кивнул, желая что-то сказать, но он не хотел отвлекать пилотов от их обязанностей. Вечернее небо вне бронированного купола кабины было освещено столь же ярко, как днём узорами орудийного огня и зенитной артиллерии, перехватчики флота сражались с остающимися воздушными единицами лаэранцев, чтобы расчистить путь для воинов Легиона. Впереди Соломон мог видеть яркий остров, паривший в небе, атолл-храм как маяк в темноте.
-Дурак, - он сказал себе. Да ты же ослепнешь.
Десантный отсек заполнился жутким красным светом, и Соломон внезапно подумал о крови. Он задался вопросом, было ли это предзнаменование о скором начале сражения; затем стряхнул с себя такуое мрачное предчувствие. Знамения и предзнаменования были для слабых умов, которые не знают правду о галактике и диких варварах, которым нужна была причина, чтобы солнце всходило или шли дожди.
Соломон был в сороне от этих предрассудков, но он улыбнулся, поскольку он осознал, на чём зиждились и его собственные суеверия: чрезмерное увлечение доработкой своего боевого оборудования и силового доспеха и упрашивания их хранить его в бою, перед тем, как ити в бой, можно было бы счесть суеверием. Нет, он решил, почитание своего силового доспеха и оружия было только целесообразно, не суеверно.
Он опустился на пол в дверном проеме, не желая возвращаться на своё место; очарованный паутиной света и взрывами, которые окрашивали небо. Как раз когда он наблюдал замысловатый танец огня, к которому они направлялись, сверкающий свет заполнил кабину, поскольку Жар-птица прошла сверху, её огромная скорость означала, это она будет среди первых атакующих боевых единиц, которые достигнут атолла.
Огонь все еще тянулся от её крыльев, и Соломон улыбнулся, зная, что это вообще не было случаев, чтобы примарх приказывал идти в наступление ночью. Мерцающее красное зарево огня отразилось на лицах отряда, и Соломона еще раз охватила уверенность, что должно произойти нечто ужасное. Не только для него, но и для всего его Легиона.
Живот Соломона "сжался", поскольку Штормовая Птица внезапно поменяла направление, и он услышал, что пилоты выругались. Глухой удар настиг один бок Штормовой Птицы, и Соломон чувствовал отвратительный крен, поскольку могучий корабль начал падать с небес.
Его разум заполнился мыслями о зияющей пропасти мирового океана ниже, вспоминая сражения, в которых он участвовал под этим пустым мраком и не имея никакого желания повторно посетить тот холодный, подземный мир.
- Двигатели в огне! - закричал пилот. Прибавить энергию на двигатель правого борта.
- Стабилизаторы ушли! Компенсация!
- Отключить подачу топлива от крыла и подняться вверх!
Соломон схватил край двери, поскольку Штормовая Птица дико тряслась. Команда раздала приказы друг другу и попыталась стабилизировать полет. Аварийные огни загорелись на пульте управления, и Соломон мог слышать предупредительный сигнал высотомера. Хотя он слышал напряжение в голосах пилотов, Соломон также ощущал их опыт и дисциплину, поскольку они преодолели аварийные последствия с решительной эффективностью.
В конечном счете, их судно начало выравниваться, хотя предупредительные огни все еще мигали и всё ещё звучал сигнал высотомера.
Вздох облегчения пронёсся над десантным отсеком, и Соломон начал ослаблять хватку на краю двери.
- Хорошая работа, парни, - сказал пилот, - мы все еще летим.
Только спустя мгновение весь левый бок Штормовой Птицы охватил огонь. Соломона швырнуло на палубу, и кипящая стена пламени осветила небо. Стекло кабины распался и огонь проник в ганшип.
Он почувствовал, как его доспех начинает нагреваться, но это могло не причинить ему вред, хотя большое количество горящего топлива капало с пластин его ног и рук. Рев ветра заполнил его чувства, поскольку ганшип вращался, холодный воздух ревел через раненую Штормовую Птицу и выл в ушах.
Чудесным образом второй пилот был все еще жив, хотя его плоть была ужасно обожжена, и кожа горела. Соломон знал, что не смог бы ничего делать для него, и крики боли смешивались с ветром, поскольку они неслись вниз, навстречу гибели.
Соломон видел, что черная стена океана спешила встретить его, и холодная, влажная темнота поглотила его, когда Штормовая Птица разбилась об воду.
КРИК ОТ коралловых башен заполняли воздух, более резкий, чем Юлий помнил, и он был поражен мыслью, что атолл вопил в гневе. Последний из лаэранцев защищал это место, но если ими и владело хоть какое-нибудь отчаяние или безрассудство, то они не показывали этого. Эти ксеносы боролись столь же твёрдо как любой, которого они убили в этой кампании.
Штормовая Птица только приземлилась, как Юлий и Ликаон уже повели воинов Первой на атолл, чудовищно толстые пластины их брони Терминатора, отражала свет от огней сражения.
Звук криков, орудийного огня и взрывов завладел его чувствами, хотя броня защищала его от всего этого. Дети Императора расположились вокруг него, не нуждаясь ни в каких приказах, и он знал, что так же делалось и в сотнях других мест повсюду на атолле.
Ксеносы направили на них орудийный огонь, но то, что пробивало доспех Марк IV, лишь царапало броню Терминатора.
Если бы только у нас их было больше, эта война была бы уже давно выиграна, подумал Юлий, но общий выход Тактической брони Дредноута только что начался, и только очень немногие имели правильное обучение, чтобы использовать их.
- Выдвигаемся, - приказал Юлий, и его воины заняли позиции позади него. Терминаторы построились в фалангу, болтеры и встроенное тяжелое оружие разрывали любого лаэранца, который вставал на их пути в хаосе раздробленных тел и осколков кораллов.
Силы Детей Императора окружили храм как сжатый кулак и теперь сокрушат последних из его защитников.
Огонь взвился ввысь из-за обстрела ганшипов, разрушали башни мощными снарядами и обеспечивали поддержку наземным войскам. Более тяжелые транспорты даже сейчас пребывали с бронированными единицами: Ленд Рейдерами, Хищниками и Защитниками.
Тяжелые шаги стали слышны сквозь шум битвы, и Юлий увидел, как Древний Риланор проломился через коралловую стену, которая служила баррикадой группе лаэранских воинов, вооруженных мощным энергетическим оружием. Луч зеленой энергии вонзился в саркофаг Дредноута, и Юлий невольно вскрикнул, поскольку он видел повреждение, но могущественная военная машина не обратила внимание на этот удар. Риланор схватил ближайшего лаэранского воина и раздавил его в двух чудовищных кулаках, поскольку струи желтого огня от его подвесного оружия сожгли их защиту.
Юлий и его воины закончили работу, посылая град снарядов, рвущихся через горящие трупы ксеносов.
- Спасибо за помощь, - сказал Риланор. Хотя в этом не было необходимости.
Внезапный оранжевый свет погрузил поле битвы в адскую жару, поскольку Жар-птица ревела наверху, атакующий корабль Фулгрима, которое доставило его в самое сердце сражения, в храму лаэранцев.
- Вперёд, Ликаон! - кричал Юлий торжественно. Мы следуем за Жар-птицей!!!

НА ЮЖНЫХ СКЛОНАХ атолла, Марий Вэрозин столкнулся с вещами гораздо более жестче, чем капитан Первой. Слишком многие из его ганшипов были сбиты, и он знал, что он потерял уже слишком много воинов, опасно приблизившись к минимуму, который примарх выделил для захвата цели. Лаэранцы бились с невиданной до настоящего времени свирепостью, их скользкие тела наматывались друг на друга, и они мчались, чтобы завладеть его воинами. Мускусный туман окутывал далекие пределы коралловых нор и Мариус подумал, что он обнаружил слабый красноватый оттенок. Был ли это один из видов отравляющих газов? Если так, то это было бесполезно против Астартес, поскольку их броня защищала их против такого примитивного оружия.
В этой части атолла крики башен были более тихими и за это Марий был глубоко благодарен. Как лаэранцы могли жить при таких условиях, окруженные избытком шума и цвета, к счастью, не волновало его. Понимать суть ксеносов было темным путём, и он не имел никакого намерения идти по ней.
- Отряды поддержки вперед! – приказал он. Мы должны быстро проделать путь. Наши братья нуждаются в нас, и я хочу, чтобы Третья оправдала ожидания!'
Астартес, несущий тяжелое оружие занял положение в руинах коралловых башен, тяжелое заграждение, как раз, было охвачено туманом, ужас снарядов большого калибра, формирующих плотный рев в черепе Мариуса.
С подавлением огня ложился, он знал, что пришло время начинать атаку, в то время как головы врагов попрятались. Хотя он и относился неодобрительно к опрометчивым поступкам Соломона, иногда ты просто не имеешь никакого выбора, кроме как найти спосод выйти из ситуации.
- Отделение Коллания! Отделение Эудикия! Фронт и центр!

ЮЛИЙ ПОЛНОСТЬЮ РАЗРУБИЛ ЛАЭРАНСКОГО воина, энергетическое поле его массивной рукавицы, разорвала его серебряную броню и с лёгкостью убил его. Он и его Терминаторы пробили брешь в защите лаэранцев, оставив только единственного воина на попечении апотекариев. И хотя битва была тяжела, броня Терминатора предоставляла великолепную защиту, и Юлий упивался чувством могущества, которое она обеспечивала. Идти через невредимым через огонь неприятеля было подобно богу, хотя он упрекнул себя за такую смешную мысль.
Жар-птица приземлилась на расстоянии километра перед ними, но из сообщений, которые он слышал по воксу, было понятно, что ксеносы, охраняющие храм, оказывали ожесточённое сопротивление. Воины Первой не были быстры, но они не сбавляли темп и с поддержкой Древнего Риланора они могли проделать свой путь без труда.
В действительности, было такое ощущение, что сопротивление лаэранцев ослабевало, чем ближе они подходили к центру атолла. Земля сделалась более скалистой и топкой, прекрасная для защиты местность, но почему лаэранцы не использовали это?
- Ликаон, какое у тебя предчувствие? - спросил Юлий, делая паузу, поскольку он карабкался по крутому кораллу и пробовал различить впереди путь. Склоны коралла, находящиеся над ними, образовывали непроходимую преграду, но лаэранцы перед ними так или иначе отступили и им только оставалось преодолеть её.
- Я чувствую, что они не очень-то и пытаются остановить нас, - ответил Ликаон. Я уже несколько минут не стрелял.
- Верно.
- Но я бы не сказал, что мне от этого плохо.
- Что-то здесь не так, - сказал Юлий. Это всё выглядит как-то неправильно.
- Тогда что вы прикажете, сэр?
Звук ревущих башен становился громче, чем ближе они подбирались к центру атолла, и Юлий мог видеть, что изгибающиеся проходы, через которые проходил их путь вверх через коралл к цели, становились всё ближе и ближе.
Больше подходящий для существа со змеиным телом, вдруг догадался он.
Звуки шипения, криков и сражения были близки, и сливались в такую какофонию, что он удивлялся, как это лаэранцы ещё не сошли с ума.
- Жар-птица должна быть где-то здесь, - сказал Юлий. Распределитесь и ищите путь через коралл. Мы нужны нашему примарху!
Звуки битвы походили на описанные в старых поэмах древней Терры: преувеличенные работы были наполнены красочными описаниями боя, которые были очевидно придуманы кем - то, кто никогда не видел войну.
Даже среди хаоса сражения, Юлий думал о поэзии и литературе, и он решил держать в узде свои мысли. Возможно Соломон был прав, и он тратил слишком много времени на воспоминания.
- Капитан! - закричал Ликаон. Здесь!
Юлий обратил внимание на своего денщика, видя, что тот нашел до этого скрытое отверстие норы, которое, казалось, вело через пористую массу коралла. Проход был широк, хотя он и был стеснительным для воина, одетого в броню Терминатора, и Юлий надеялся, что это приведёт к их цели.
- Пошли, первая, - приказал Юлий, передвигаясь так быстро, как только позволяла его броня.
Держа свой болтер наготове, Юлий вел его людей по затемненной тропе через коралл. Эхо сражения странно искажалось через проход. Стены туннеля блестели сыростью, что давало Юлию повод подумать, что они ползли через внутренности какого-то громадного зверя.
Непрошеная мысль внезапно взволновала его. Были ли атоллы лаэранцев живыми? Кому-нибудь приходила в голову мысль проверить это?
Он выбросил эту мысль у себя из головы, ведь было уже слишком поздно что-нибудь сделать с этим, и он поднажал, ориентируясь на звуки борьбы и света от огня.
В конечном счете, он увидел впереди темный участок, который был прочерчен трассирующим снарядом и он понял, что они нашли выход. Он только надеялся, что это было место, где они должны были быть. Туннель сузился, и Юлий был вынужден использовать большую часть его брони и энергии его силового кулака, чтобы прорываться через пространство атолла.
Юлий появился в конце широкой долины из розового коралла с чудовищным дву-шпильным храмом, который пронзал облака в самом высоком месте. Край долины был окаймлён сотнями кричащих, зазубренных шпилей, которые изогнулись внутрь так, чтобы долина напомнила зубастую рану в коралле.
Целая тьма летающих лаэранских воинов скопились вокруг верхних границ храма, и в центре долины Юлий мог видеть героическую фигуру примарха, пробивавшим себе путь вперёд своим золотым мечём, Огненным Клинком. Шлем в виде Крылатого орла на Фулгриме сиял в темноте, и Юлий почувствовал огромную гордость при виде своего лорда.
Потрескивающие лезвия Стражей Феникса окружали Фулгрима, их длинные алебарды держали лаэранцев в страхе, так как они проделывали путь к храму в дальнем конце долины. Он мог видеть массивную фигуру брата Тестиса возле примарха, высоко держащего большой штандарт Легиона Детей Императора. Орел наверху шеста сверкал белым золотым светом с яркостью луны, и фиолетовая ткань знамени слегка колебалась как шелк на ветру.
Юлий увидел сразу, что его примарх был окружен и закричал:
- Воины Первой, к финикийцу!

ЛОРД ДЕТЕЙ ИМПЕРАТОРА атаковал противников могучими ударами своего меча, каждый страшный удар забирал жизнь одного лаэранского воина. Ни один не мог выстоять против него и выжить, поэтому закралась предательская мысль, что эта борьба вовсе не шла согласно плану, это было как ночной приход убийцы.
Его Стражи Феникса сражались как герои, которыми они и были, золотые лезвия, убивали всё, что смело войти в пределы досягаемости их смертельных алебард, и храбрый Тестис отважно нёс высоко штандарт Легиона, разрубая на части любых врагов, которые подошли к нему, своим длинным лезвием. Все вокруг них лаэранцы гибли, разрезанные смертельными ударами мечей или расстрелянные дисциплинированным, точно нацеленным огнем болтеров. Странный розовый мускус дрейфовал поперек поля битвы и цеплялся за их лодыжки, его аромат был, тем не менее, неприятен. Рёв башен заглушали визг лаэранцев, и Фулгрим не мог вспомнить более неистового поля битвы.
Он прежде никогда не знал такого бунта цвета и шума, и он не мог понять, для чего это нужно было. Возвышающийся храм, казалось, был центром всей этой какофонии. Разрывы в его «теле» были похожи на окна, они-то и были источником самого громкого крика, и из них в воздух просачивалось большинство розового мускуса. Сооружение было, возможно, около трёхсот метров спереди, но без большего количества его воинов, он видел, что оно, возможно, имело все три сотни световых лет.
Другая предательская мысль пришла ему в голову, когда он расчленил мечом лаэранца с головы до хвоста, что, возможно, их специально заманили в эту адскую долину. Розовый коралл её стен и зубчатых шпилей, которые шли по горным хребтам на её вершине, напомнили ему о растениях, которые он видел на влажных болотах Двадцать Восемь Два, которые питались большими жужжащими насекомыми джунглей, заманивая их в свои покрытые листвой челюсти перед тем, как моментально захлопнуть пасть и переварить их.
Только воины, которые сопровождали его на Жар-птице, сражались рядом с ним, и хотя они боролись смело, погибали один за другим, и такие потери могли иметь только один результат. Он осмотрел склоны долины в поисках любых признаков своих боевых братьев. Он ударил кулаком по воздуху, поскольку он видел Юлия Каезорона и воинов Первой, сражением пробивающими себе путь к нему сквозь массу скользящих, визжащих лаэранских воинов.
Броня терминатора давала каждому воину силу и мощь танка, и хотя Фулгрим ненавидел этот неказистый вид брони на первый взгляд, его сердце ёкнуло, когда он увидел их теперь.
- Вижу теперь могучую Первую! - крикнул Фулгрим. - Поспешите мои братья, поспешите!
Брат Тестис выступил вперед, держа знамя Легиона одной рукой, и своим мечем расчищая себе путь через лаэранцев. Фулгрим прыгнул, чтобы присоединиться к нему, прикрывая с фланга своего преданного знаменосца, как Стражи Финикса, собранные вокруг знамени.
- Следуйте за Финикийцем! – закричал Юлий Каезорон позади него, и Фулгрим от души засмеялся, наблюдая за тем, как воины Первой крушат лаэранцев. Апотекарий Фабий сказал, что лаэранцы были химически изменены, чтобы придвинуться к совершенству, но они были бледной тенью совершенства, воплощенного в его Легионе.
Когда он ударил кулаком в череп лаэранского воина, Фулгрим пробовал вообразить, каких высот, которых он и его воины могли достичь, были ими, чтобы пойти подобным путём, и насколько горд будет его отец, когда увидит, какие чудеса они делают.
Шипящий лаэранец воткнул своё оружие в его наплечник, лезвие прошло легко и его наконечник проделал разрез в его золотом шлеме. Фулгрим вскрикнул, больше от удивления, чем от боли, и ударил мечем в пасть лаэранцу.
Он заставил себя сконцентрироваться на битве, а не на красоте, могущей быть в будущем, видя, что все больше и больше его воинов продвигалось в долину через отверстия в коралле. Он, нахмурившись глядел на их опоздание, поскольку его план призывал к подавляющей атаке, которая предоставила бы этому храму прекрасное действо. Что-то пошло не так, и многие из его воинов опоздали. Внезапная мысль очень обеспокоила его и настроение упало.
Когда все больше и больше Детей Императора вливалось в долину, Фулгрим и знамя Легиона врубались всё глубже в разъяренные толпы лаэранцев, храм теперь был обманчиво близко. Вспыхнуло зелёное пламя выстрела и Фулгрим бросился в сторону. Он чувствовал высокую температуру инопланетного оружия, но не обращал внимание на боль, когда она настигла его, и повернулся, чтобы встретить лицом угрозу. Страж Феникса уже убил нападавшего.
- Знамя пало! - закричал кто-то, и Фулгрим видел брата Тестиса на коленях, его тело пылало. Его пожирал смертельный огонь оружия ксеноса. Знамя Легиона выскользнуло из мертвой руки Тестиса и начало падать на землю, ткань его сверкала на солнце где на него попадал солнечный свет.
Фулгрим прыгнул к Тестису и схватил знамя прежде, чем оно упало на землю, поднял его высоко одной рукой так, чтобы весь Легион мог видеть, что оно всё ещё реет на ветру. Огонь несколько раз задел ткань, разрушая то, что сто плачущих женщин создали для прекрасного Примарха III Легиона, в его бездумной жажде. Герб с когтем орла, изображенный на знамени, исчез в огне, и Фулгрим почувствовал, как гнев закипает в нём от такого надругательства над его честью. Горящие остатки ткани трепетали вокруг него, но он видел, что орел наверху знамени оставался нетронутым огнем, как будто какая-то неведомая сила оберегала от разрушения.
- Орел все еще летит! – закричал он. Орел никогда не упадёт!
Воины Фулгрима взревели в гневе от такого надругательства над их знамением и удвоили усилия для победы над врагом. Громкие выстрелы болтера прозвучали возле Фулгрима, и он повернулся, увидев, как Юлий Каезорон расстреливает пару крылатых лаэранцев, которые напали на почерневшее знамя. Стражи Феникса сформировала защитный кордон вокруг него, когда Фулгрим прошел к капитану Терминатору, блестящий орел все еще держался высоко.
- Капитан Каезорон! - закричал Фулгрим. Ты опаздываешь.
- Прошу прощения, мой лорд, - с раскаянием в голосе сказал Каезорон. Найти путь через коралл, оказалось, было более трудным, чем мы предполагали.
- Трудность не оправдание, - предупредил Фулгрима. Совершенство должно превозмочь трудность.
- Должно, мой лорд, - согласился Каезорон. Это больше не повторится.
Фулгрим кивнул и сказал:
- А где Капитан Второй, Деметер?
- Я не знаю, мой лорд. Он не ответил ни на один мой запрос.
Фулгрим отвернулся от Каезорона и обратил внимание на сражение. Мне будут нужны ты и твои воины, чтобы раскрыть тот храм. Следуйте туда за мной.
Не дожидаясь подтверждения, Фулгрим быстро прошёл мимо его Стражей Феникса, которые окружили вокруг него, поскольку он взял в битву орла еще раз. Ракеты и снаряды врезались в храм, откалывая массивные куски коралла, которые падали вниз в долину, сокрушая лаэранцев, которые собрались у его основания.
С Фулгримом во главе, Дети Императора создали сражающийся «клин», который прорывал ряды лаэранцев. Ближе к храму ксеносы сражались с насилием, которое граничило с безумным, розовый мускус, обволакивал их тела в покрытой тошнотворной плёнкой, и их визгливые крики походили на крики банши из древних мифов. Они напали без всякой мысли о собственной защите, и Фулгрим поклялся, что некоторые просто швыряли себя на его лезвие. Темная кровь и завывания того, что он позже поклялся бы, были удовольствием, разорванным от их тел с каждым ударом.
Искривлённые шпили кричащего храма возвышались над ним, широкий арочный вход был похож на зев подводной пещеры. Огромные куски взорванного коралла были рассеянны повсюду, и множество змееподобных тел лаэранцев скользило вокруг них, их составное оружие имело изогнутые лезвия, которые потрескивали синим пламенем. Оно ярко сияло в тумане, который лился от разрушенного храма.
Дети Императора били по ним, и сражение было столь же кровавым, сколь и кратким, лаэранцы своими лезвиями наносили нечеловечески быстрые смертельные удары. Даже броня Терминаторов не могла спасти от такого оружия, и больше чем один из Первой Каезорона потерял конечность или свою жизнь от этих неестественных сил.
Остановить всё больше вливающихся в долину Детей Императора было невозможно и они прорывались через ксеносов, которые стояли между ними и зияющим входом в пещеру храма.
- Теперь они наши, мои дети! - закричал Фулгрим.
Держа яркое знамя орла в одной руке и свой золотой меч в другой, Фулгрим пробивал себе путь в храм лаэранцев.

ЮЛИЙ КАЕЗОРОН убивал с яростью одного из воинов Ангрона, позор от выговора примарха толкал его к невиданным доселе высотам отчаянной храбрости, чтобы еще раз доказать свой характер. Он уже потерял счет лаэранцам, которых убил, и теперь тьма храма окутывала его, поскольку он следовал за орлом, которого нёс его примарх в сердце черного кораллового сооружения.
Тьма походила на живое существо, поглощая свет и звук как если бы ревниво охраняла его [храм]. Вне храма, Юлий мог все еще слышать дрожь от взрывов, грохот орудийного огня, лязг мечей и действующие на нервы крики башен, но с каждым шагом, как он понял, звуки затихали, как если бы он спускался в бесконечно глубокую яму.
Впереди шёл Фулгрим, не сознавая или не заботясь об эффекте, который тьма храма оказывала на его воинов. Юлий мог видеть, что даже обычно «непрошибаемые» Стражи Феникса были обеспокоены в этом месте, и неудивительно, ведь сам примарх сказал, что это был храм.
Мысль о таких вещей была столь же противна Юлию, как и мысль о поражении. И то, что он стоял в храме, где отвратительные ксеносы восхваляли ложных богов, разжигала в нём огонь ненависти. Воины, которые прокладывали себе путь в храм, растянулись, поскольку они следовали за их лидером, мечи и болтеры были наготове в случае, если здесь будет обнаружена новая угроза. В месте, за которое так отчаянно сражались лаэранцы.
- Здесь есть сила, - сказал Фулгрим, его голос казался невообразимо далёким. Я чувствую это.
Стражи Феникса сомкнула ряды вокруг примарха, но он остановил их, вкладывая в ножны Огненный Клинок и снимая свой шлем с крылатым орлом перед тем, как вручить его самым близким из телохранителей. Хотя Стражи Феникса остались в шлемах, очень многие другие воины последовали примеру своего примарха и обнажили головы.
Юлий поступил аналогично и отключил держатели на латном воротнике, снимая с головы плотно прилегающий шлем. Его кожа была липкой от пота, и он глубоко вдохнул воздух, чтобы очистить свои легкие несвежего, переработанного кислорода, которым его обеспечивал силовой доспех. Воздух был горячим и душистым, надоедливый мускус поступал из отверстий в стенах, и он был удивлен, когда почувствовал себя немного легкомысленным.
Тьма храма начала подниматься, когда они проходили глубже, и Юлий мог услышать то, что походило на жуткую музыку, идущую спереди, как если бы миллион сумасшедших оркестров играл миллион различных мелодий сразу. Мерцающий, разноцветный жар проник во тьму, где, Юлий полагал, находился источник нестройной музыки. Даже на таком расстоянии, Юлий чувствовал холодное дыхание воздуха, который говорил о намного большем расстоянии, которое ещё нужно было преодолеть, и он ускорил шаг, шагая в тяжелых, громоздких доспехах, чтобы не отставать от примарха.
Когда Юлий вошел в пещеру, он почувствовал, что как будто какой-то удушливый туман, о существовании которого он не знал, внезапно сдавил его череп. Он начал хлопать руками по ушам потому, что множество новых неприятных ощущений нахлынуло на него вместе с волной света и шума.
Сверкающий свет заполнил огромное место в пределах храма, прыгая от стены от стены к стене, и буйный шум, отраженный в оглушительном громе звуков. Фантастические цвета витали в воздухе, как будто свет был, каким-то образом, пойман влажным, ароматным дымом, который полз по залу. Чудовищные статуи, которые были, как Юлий предположил, богами лаэранцев, стояли в окрестностях храма. Массивные существа с несколькими конечностями бычьими головами с большими рожками, растущими из их черепов. Многочисленные колючие кольца впились в их каменную плоть, и грудь каждого бога была одета многослойную броню, которая оставляла правую грудь обнаженной.
Невообразимые фрески покрывали каждый сантиметр стен и Юлий напрягался, поскольку он видел, сотни лаэранцев, корчащихся на полу зала, неприятный, сухой шелест их змеиных тел создавал самый отвратительный звук, который только можно было себе представить. Он попытался выкрикнуть предупреждение, но увидел, что в этом не было необходимости, поскольку змеиные тела были ужасно переплетены так, что это немного напоминало абсурдную сексуальную позу.
Очевидно, сила, что заставляла сражаться лаэранцев, защищая храм в безумном бешенстве, не распространялась на тех, что были внутри. Они растянулись в томном отдыхе, их сверкающие, разноцветные тела, были проколоты так же, как и статуи, их вялые движения были, как – будто, вызваны воздействием мощного наркотика.
- Что они делают? - спросил Юлий, перекрикивая шум. Они умирают?
- Если и так, тогда, кажется, это очень радостная смерть, - сказал Фулгрим, его глаза с жадностью остановились на чём-то в середине зала. Юлий проследил за его пристальным взглядом и увидел, как скользящие лаэранцы окружили круглый постамент, испещренный прожилками черного камня, вложенного, в который был вставлен длинный меч с немного искривленным лезвием.
Ручка была длинной и серебряной, она была выполнена в форме весов змеи, её головка была из мигающего пурпурного камня, который отбрасывал ослепительные отражения.
- Они защищали это, - сказал Фулгрим, его голос показался Юлию отдаленным и слабым.
Его глаза были словно затянуты пеленой, и он почувствовать началом сильной головной боли, когда шум и свет продолжили давить на его чувства.
- Нет, - прошептал Юлий, зная, но не зная, как он узнал, что лаэранцы не занимались здесь восхвалением, они были рабами этого места.
- Это не храм, это - место господства.
Все еще держа шест со знаменем, Фулгрим вошел в массу корчащихся лаэранцев. Его Стражи Феникса двинулись, чтобы следовать за ним, но Фулгрим остановил их. Юлий попробовал выкрикнуть имя своего примарха, что здесь что-что было неправильно, но ароматный дым, казалось, бросился заполнять его легкие, и он не мог дышать, чтобы кричать, когда скрипучий шёпот прозвучал в его ушах в его ушах.
Позволь ему взять меня, Юлий.
Слова ускользнули от его разума, как только прозвучали и он почувствовал, что странное оцепенение охватило его, кончики его пальцев начали приятно покалывать, когда он видел Фулгрима, пробирающегося через распластанные тела лаэранцев.
С каждым шагом примарха, лаэранцы разделялись перед ним, очищая путь к каменному блоку, и когда он дошёл до меча, Юлий вспоминал слова Фулгрима, по их прибытию в храм: Здесь есть сила.
Он мог чувствовать какое-то напряжение в воздухе, дыхание ветра, которое выло в храме, пульс в живых стенах и ... и ... крик освобождения, когда часть лезвия открыла глаз, нежность шелка поперек голой кожи, крик, исторгнутый ото рта нарушенной плоти и счастья муки, когда оно испытало наслаждение от своего собственного мучения.
Юлий вскрикнул от ужаса и экстаз заполнил его голову, безумный смех, отозвавшийся эхом в зале, несмотря на то, что он не показал, что слышал его. Он оторвался от своего мучения, чтобы увидеть, как пальцы Фулгрима легко обвили рукоять меча. Вздох, похожий на древние ветры самых пустых пустынь, заполнил зал. Юлий почувствовал, как сотрясение пробежало по храму, дрожь освобождения и исполнения, когда он увидел, что Фулгрим вытащил лезвие из камня.
Примарх Детей Императора восхищался лезвием меча, призрачный жар, отражался на его бледных чертах танцующими огнями, которые заполнили палату. Лаэранцы все еще корчились на полу, их тела неприлично извивались, когда примарх высоко поднял шест с сожженным знаменем и вставил его в камень, из которого только что вытянул меч.
Орел поймал свет и отбросил от крыльев сотни изломанных отражений. Этот вид показался Юлию отвратительным, свет, появившийся от орла, казалось, крутится и корчится от боли.
Фулгрим держал меч, проверяя его сбалансированность, и он улыбнулся, когда окинул пристальным взглядом сотни лаэранцев, растянувшихся повсюду.
- Убейте их всех, - он сказал. Не оставьте ни одного в живых.

ГЛАВА ШЕСТЬ

Диаспорекс/Расплавленное Сердце/Молодые Боги

НЕНАВИДЯ ТО положение, в котором они оказались, Капитан Железных Дланей Балаан не мог не восхищаться мастерством капитанов флота Диаспорекс. В течение почти пяти месяцев им удавалось уклоняться от судов X Легиона около системы Кароллис Меньшего Скопления Бифолда с эффективностью, которая была недоступна даже самым опытным капитанам Железных Дланей.
Всё могло измениться теперь, когда Феррум с небольшим отрядом кораблей поддержки сумели отделить несколько кораблей от большего скопления вражеского флота и увести их к газообразным кольцам Звезды Кароллис, откуда началось осуществление их плана. Феррус Манус, Примарх Железных Дланей, отметил горько, что они будут виновны в трагедии разрушенного Диаспорекса. Они попали во внимание 52-ой Экспедиции совершенно случайно, когда передовые суда разведки пересекли западные пределы скопления и засекли несколько необычных вокс-передач.
Этот район космоса включал три системы, в двух из которых имелось несколько пригодных для жизни миров, которые вернулись в лоно Империума с минимальным сопротивлением. Отдаленные исследовательские суда обнаружили существование других систем глубже в скоплении, с природными условиями, достаточными для жизни. Сначала предположили, что сигналы поступили из ещё не завоеванной части космоса. До приказа о массовом наступлении ещё раз засекли необычные переговоры, на сей раз в Имперском космосе около Звезды Кароллис.
Примарх Железных Дланей немедленно приказал офицерам-связистам экспедиции определить местонахождение источника передач, после чего было быстро определено, что неизвестный флот некоторой величины находился в Имперском космосе. Никаким другим экспедициям не предписывалось работать рядом, и ни один из недавно приведённых к согласию миров не имел космических флотов. Таким образом, Феррус Манус объявил, что эти нарушители должны быть найдены и устранены прежде, чем могло начаться любое наступление.
И, таким образом, охота началась.
Балаан стоял за железной кафедрой, которая была его командным пунктом на Ферруме, боевом крейсере среднего размера, который верно служил в составе 52-ой Экспедиции в течение почти полутора столетий. Шестьдесят из них он был под командой Балаана. Он гордился, что это было лучшее судно и лучшая команда во всём флоте. Он не признавал ничего, кроме самого лучшего.
Корабль бы назван в честь Примарха X Легиона, Ферруса Мануса. Мостик Феррума был обставлен по-спартански, каждая его поверхность была чистой и блестящей. Хотя там и были украшения, они были сведены к минимуму, и судно выглядело больше, чем было на самом деле, когда впервые было запущено с Марсианских верфей. Оно было быстро, смертельно и прекрасно, как раз для охоты за этим неизвестным флотом.
Охота оказалась проблематичной, поскольку флот ясно не хотел, чтобы его нашли. В конечном счете, однако, местонахождение таинственного флота было найдено, когда боевая баржа Железная Воля случайно наткнулась на неопознанную группу судов и перехватила их прежде, чем те могли сбежать.
К удивлению и восхищению большого контингента Механикус, суда, оказалось, имели человеческое происхождение. Допрос выживающей команды был осуществлён немедленно. Выяснилось, что эти корабли были частью большего флота, который захваченные члены команды называли Диаспорексом, и он был старше, чем сам Империум.
Балаан серьёзно увлекался историей древней Терры, много читал о Золотом Веке Технологий, который был тысячи лет назад, как мрак Вечной Ночи опустился на галактику, когда человечество совершало путешествия от Терры на больших флотах колонизации. Самая цель Большого Крестового похода состояла в том, чтобы восстановить то, что было достигнуто первыми колонизаторами и затем утрачено в анархии Эры Раздора. Такие древние флоты были легендарны, поскольку суда самого раннего покорения звёзд несли детей древней Терры к самым далеким уголкам галактики.
Обнаружение их потомков было объявлено чудом непосредственно Феррусом Манусом.
Используя информацию, добытую у захваченного экипажа, был установлен контакт с этими древними братьями, но что очень не понравилось 52-ой Экспедиции, так это то, что
Диаспорекс включал в себя множество несопоставимых элементов, которые вошли в его состав за долгие тысячелетия. Древние человеческие суда летели рядом со звездолётами, принадлежавшими целому ряду инопланетных рас, и вместо того, чтобы отвергнуть такое загрязнение, как приказывал Император, капитаны флота Диаспорекс приветствовали их в своём составе. Так формировались совместные армады, которые преодолевали тьму космоса.
В духе братского прощения, Феррус Манус великодушно предложил репатриировать тысячи людей и доставить Диаспорекс к приведённым к согласию мирам, если они подчинятся воле Императора Человечества.
Предложение примарха было отклонено и все контакты разорваны.
Столкнувшись с таким оскорблением воли Императора, Феррус Манус не имел другого выхода, кроме как повести 52-ую Экспедицию в законную войну против Диаспорекса.
БАЛААН И Феррум были авангардом в войне Примарха, и сейчас он был удостоен чести нанести ответный удар по людям, которые посмели отвернуться от Императора и зарождающегося Империума. Как и судно, которым он командовал, Балаан был решителен и неумолим, как и подобает воину Клана Кааргал. Он командовал флотом в ледяных морях Медузы уже на свою пятнадцатую зиму и знал меняющиеся течения моря лучше, чем кто-либо другой. Ни один человек, который служил под его командованием, никогда не смел подвергать сомнению его заказы, и ни один человек никогда не подводил его. Его чёрная броня Марк IV была отполирована до зеркального блеска, белый, шерстяной плащ, прошитый серебряной нитью, ниспадал к его коленям. Тесак зеленокожего отсёк ему левую руку три десятилетия назад и Deuthrite (???)
оторвал правую лишь год спустя. Теперь обе его руки были сильно аугметизированы полированной сталью, но Балаану нравились его новые механизированные конечности. Ведь плоть, даже плоть Астартес, была слаба и, в конечном счете, могла подвести.
Получить Благословение Железа было благом, не проклятием.
Возбуждённый гул заполнил мостик, но Балаан простил команде их волнение, поскольку Феррум должен был взять на себя честь нанести первый удар. Главный вид был заполнен тёмной пустотой космоса, освещенный сверкающим сиянием Звезды Кароллис. Множество мерцающих линий образовало петли поперек дисплея: траектории полета, следы торпед, области и векторы точек перехвата, которые предназначались, чтобы положить конец двум кораблям, находившихся в нескольких тысячах километров от его носа.
Ирония этой охоты не ускользнула от Балаана, поскольку, несмотря на звание капитана боевого корабля, вне его обязанностей он не был бесчувственным человеком. Это были человеческие корабли, и, напав на них, он разрушал частичку истории, которая так очаровывала его.
- Ложитесь на новый курс, ноль два три, - приказал он, сильно сдавливая кафедру своими железными пальцами. Он не позволил эмоциям завладеть собой, поскольку они приблизились к двум неуклюже перемещающимся крейсерам, которых они сумели отделить от флота Диаспорекс. Но он не смог сдержать маленькую улыбку триумфа, когда увидел, что артиллерийский офицер подошел к нему с планшетом данных, сжатым в его энергичных руках.
- У вас есть цели для передовых батарей, Аксарден? - спросил Балаан.
- Да, сэр.
- Сообщите артиллерийским палубам, - сказал Балаан, - но выйдите на оптимальную дистанцию, прежде чем открыть огонь.
- Да, сэр, - ответил Аксарден, - а те контейнеры, которые они сбросили?
Балаан включил питание пиктеров правого борта и увидел, как вдалеке дрейфовали огромные грузовые контейнеры, которые сбросили крейсеры. В попытке достичь большей скорости, враги оставляли груз, который перевозили. Но этого было недостаточно, чтобы Имперские суда не смогли поймать их.
- Игнорировать их, - приказал Балаан. Концентрация на крейсерах. Мы возвратимся позже и исследуем то, что они несли.
- Очень хорошо, сэр.
Балаан опытным глазом прикинул расстояние до этих двух крейсеров. Они шли по изгибающейся траектории вокруг короны звезды, надеясь скрыться в электромагнитных помехах, которые бушевали у её кромок. Но Феррум был слишком близко, чтобы избежать их такой неуклюжий маневр.
Неуклюжий...
Балаан удивлённо вскинул брови, поражаясь очевидной тупости его добычи. Все, что он знал о Диаспорексе, говорило, что его капитаны были высоко квалифицированы. Но то, что, они не понимали, такую очевидную хитрость, было крайне подозрительным.
- Артиллерийские палубы сообщают о готовности всех орудий открыть огонь, - сообщил Аксарден.
- Очень хорошо, - кивнул Балаан, волнуясь, что он мог упустить что-то важное.
Два судна следовали по расходящейся траектории, далек отклоняясь друг от друга. Балаан знал, что должен приказать дать полный вперёд, чтобы попасть в интервал, что дало бы ему обоим прекрасную возможность открыть огонь. Но он пока не отдавал приказа, зная, что было что - то не так.
Его худшие опасения были внезапно подтверждены, когда палубный офицер закричал:
- Новые контакты! Множество сигналов!
- Именем Медузы, откуда они взялись?! - вскричал Балаан, поворачивая своё огромноё тело перед дисплеями офицерского управления. На дисплее замигали красные огни, и Балаан уже знал, что они были позади его судов.
- Я не знаю, - сказал палубный офицер, но как раз когда он говорил, Балаан понял, откуда они взялись, и обратил пристальный взгляд на командный пункт. Он вызвал внешние пиктеры и в ужасе увидел, как грузовые контейнеры, оставленные их кораблями, раскрылись и извергли множество мерцающих стрел; истребители и бомбардировщики, без сомнения.
- Полный вперёд! - приказал Балаан, хоть и понимал, что было уже слишком поздно. Ложитесь на новый курс, девять семь ноль, и запускайте перехватчики. Активизируйте орудия ближней защиты. Всей охране защищать периметр.
- А что с крейсерами? - спросил Аксарден.
- К чёрту крейсеры! - рявкнул Балаан, наблюдая, как те замедлились и начали поворачиваться к Ферруму. Они были не более чем приманки, и как я, дурак, мог попасться на это?!
Он услышал скрип металлической палубы под ногами, поскольку Феррум отчаянно стремился повернуться, чтобы встать лицом перед этим новым противником.
- Торпеды запущены! – сообщил палубный офицер. Удар через тридцать секунд!
Балаан крикнул:
- Контрмеры! - хоть он и знал, что любая торпеда, запущенная с такого близкого расстояния, практически гарантированно достигнет цели. Феррум продолжал поворачиваться, и Балаан почувствовал сильную вибрацию от огня защитных орудий, когда те начали стрелять по приближающимся снарядам. Некоторые из вражеских торпед были сбиты, беззвучно взрываясь в вакууме, но далеко не все.
- Двадцать секунд до удара!
- Полный стоп, - приказал Балаан. Обратный поворот, который мог бы отбросить некоторых из них. Это была тщетная надежда, но лучше уж тщетная надежда, чем вообще никакой. Его перехватчики уже были запущены, они, возможно, собьют еще несколько торпед перед атакой вражеских сил. Его судно сильно накренилось на один бок, когда боевой крейсер повернул корпус быстрее, чем разрешалось при его постройке. Скрипы и стоны судна были болезненны для слуха Балаана.
- Железное Сердце сообщает, что было атаковано вражескими крейсерами. Тяжелые повреждения.
Балаан посмотрел на главный дисплей, наблюдая меньшее Железное Сердце, покрытое цепочками взрывов. Точки света мерцали между судном и атакующими, тишина и расстояние уменьшали свирепость столкновения.
- У нас есть собственные проблемы, - сказал Балаан. Железному Сердцу придётся сражаться в одиночку.
Потом он схватился за кафедру, когда еще раз услышал крик офицера.
- Удар через четыре, три, два, один ...
Феррум сильно качнуло, палуба ушла из-под ног, когда торпеды ударили в заднюю четверть правого борта. Зазвенели предупредительные сигналы, изображение на главном дисплее мигнуло и погасло. Огонь охватил трубопроводы, шипящий пар вырвался на мостик.
- Доложить о повреждениях! - закричал Балаан, сломав командную кафедру своей хваткой. Сервиторы и пожарная команда распределились, чтобы сбить пламя.
Балаан видел сожженных членов экипажа на разрушенных пультах управления, их плоть и униформа почернели от огня. Он наклонился к артиллерийскому офицеру и крикнул:
- Открыть огонь из всех орудий, развернуть всю защиту!
- Сэр! - крикнул Аксарден. Несколько наших кораблей будет в зоне поражения.
- Сделайте это! - приказал Балаан. Иначе им некуда будет возвращаться, и они погибнут в любом случае. Открыть огонь!
Аксарден кивнул и начал пробираться по покореженной палубе, чтобы выполнить приказ капитана.
Вражеские истребители скоро поняли бы, что Феррум все еще мог достойно ответить.
ПОКОИ ПРИМАРХА на борту боевой баржи, Железного Кулака, были сделаны из камня и стекла, столь же холодного и сурового как замёрзшая тундра Медузы, и Первый Капитан Сантар мог почти чувствовать здесь холод его ледяного домашнего мира. Блоки мерцающего обсидиана, вырезанного из подводных вулканов, обеспечивали полумрак в залах, а стеклянные стойки с военными трофеями и оружием стояли как молчаливые часовые наиболее интимных минут Примарха.
Сантар наблюдал, как почти обнажённый Феррус Манус стоял перед ним, служащие мыли его твердую железную плоть и умащивали её маслами, прежде чем очистить острыми ножами. Когда всё было закончено, оруженосцы облачили его в боевую броню, мерцающие черные пластины полируемого керамита, который был создан Мастером- Адептом Марса Малеволусом.
- Скажи мне ещё раз, капитан Сантар, - начал Примарх, его голос был груб и полон кипучей ярости вулкана Медузы. Как получилось, что такой опытный капитан, как Балаан, потерял три корабля и не сумел подбить ни одного наших врагов?
- Похоже, что он угодил в ловушку, - сказал Сантар, выпрямляя спину, когда говорил. Служить Первым Капитаном и адъютантом у Примарха Железных Дланей было самой большой честью его жизни. В то время, как он наслаждался каждым моментом, проведенным с его возлюбленным лидером, были и моменты, когда гнев его походил на изменчивое ядро их родины, непредсказуемый и ужасающий.
- Ловушка? - зарычал Феррус Манус, - проклятье, Сантар, мы стали невнимательными! Месяцы преследования сделали нас безрассудными и опрометчивыми. Так не должно быть!
Феррус Манус возвышался над слугами, его плоть была бледна, как если бы была вырезана изо льда. Шрамы от ранений, которые он получил в сражениях, пересекали его кожу; Примарх Железных Дланей никогда не отказывался быть примером для своих воинов. Его коротко стриженые волосы были черны как уголь, его глаза были как блестящие серебряные монеты, а его характер был выкован столетиями войн. Другие Примархи могли бы считаться прекрасными созданиями, красивые мужчины стали богоподобными, когда влились в ряды Астартес, но Феррус Манус не считал себя таким.
Глаза Сантара остановились на том месте, где они всегда были – на мерцающем серебряном наплечнике Примарха. Металл его оружия и рук мерцал и слегка колебался, как если бы состоял из жидкой ртути, которая втекла в «форму» могущественных рук и каким-то образом осталась там навсегда. Сантар видел невероятные вещи, сделанные этими руками, механизмы и оружие, которые никогда не подводили, всё, что было сделано руками Примарха без потребности молота и наковальни.
- Капитан Балаан уже на борту, чтобы лично извиниться за его поражение. Он хочет отказаться от командования Феррумом.
- Извиниться?! - воскликнул Примарх. Что ж, для этого у меня должна быть его голова.
- С уважением, мой лорд, - сказал Сантар, - Балаан - опытный капитан, и возможно стоит поступить менее жестко. Вы могли бы просто забрать у него оружие.
- Его оружие? Какая мне от него польза? - проворчал Манус Феррус, заставляя своего адъютанта вздрогнуть.
- Очень небольшая, - согласовал Сантар, - хоть, вероятно, и большая, чем если бы Вы просто отрубили ему голову.
Феррус Манус улыбнулся, его гнев исчез так же стремительно, как и появился.
- Ты имеешь редкий дар, мой дорогой Сантар. Расплавленное сердце Медузы обжигает мою грудь и иногда оно проявляет себя прежде, чем я могу подумать.
- Я – лишь ваш скромный слуга, - сказал Сантар.
Феррус Манус отмахнулся от оруженосцев и прошёл вперёд, встав перед Сантаром. И хоть Сантар был высок для Астартес и был в доспехах, Примарх возвышался над ним, его сияющие серебряные глаза словно были без зрачков. Сантар подавил дрожь, поскольку те глаза походили на осколки кремня, твердые, безжалостные и острые. Аромат порошка и масла шёл от его тела, и Сантар чувствовал, что его душа открылась перед тем пристальным взглядом, каждая его слабость и недостаток били как на ладони.
Сантар походил непосредственно с Медузы, черты его лица были словно высечены из камня, его серые глаза как большие штормы, что бушевали в небесах его родного мира. Когда он был принят в Легион, много десятилетий назад, его левая рука была удалена и заменена на бионическую. С тех пор и обе его ноги были заменены, осталась лишь левая рука.
- Ты для меня намного большее, Сантар, - сказал Феррус Манус, положив руки на наплечники своего адъютанта. Ты - лед, который подавляет огонь во мне, когда тот угрожает сокрушить здравый смысл, данный мне Императором. Очень хорошо, что ты не позволил мне отрубить ему голову. Какое наказание ты предложил бы?
Сантар глубоко вздохнул, когда Феррус Манус отстранился от него и возвратился к оруженосцам, от такого выражение уважения Примархом у него пересохло во рту.
Рассердившись на самого себя, он отбросил свою мгновенную слабость и сказал:
- Капитан Балаан извлёк ошибки из этого сражения, но я соглашаюсь, что его слабость должна быть наказана. Снятие его с должности капитана Феррума нанесёт удар по моральному состоянию его команды. Если они хотят восстановить их честь, то будут нуждаться в лидерстве Балаана.
- Итак, что ты предлагаешь? - спросил Феррус.
- Что-нибудь, что покажет, что он обратил на себя ваш гнев, но, в то же время, что Вы милосердны и даёте ему и его команде шанс вернуть ваше доверие.
Феррус Манус кивнул, а оружейники уже приладили его нагрудник к спинной пластине, его серебряные руки размещались по обе стороны от него, они опустили льняные ткани в железные сосуды с душистыми маслами и умащивали ими его руки.
- Тогда я назначу одного из Железных Отцов, чтобы он присоединился к командованию Феррумом, - сказал Феррус Манус.
- Ему не понравится это, - предупредил Сантара.
- Я не оставляю ему выбора, - сказал Примарх.
АНВИЛЛАРИУМ Железного Кулака напоминал титаническую кузницу. Огромные, свистящие поршни вздымались и падали на входе в приёмные покои, отдаленный лязг молотов отзывался эхом через листовой металл пола. Это было похожее на пещеру место, в
воздухе стоял острый запах масла и раскалённого металла, место, пропитанное промышленностью и машинами.
Сантар наслаждался шансом прибыть в Анвиллариум, ибо здесь планировались великие дела, а неразрывные узы братства ковались именно в этом месте. Быть в таком братстве было честью, о которой мечтали лишь немногие, не говоря уже о том, чтобы осуществить это.
Прошло два месяца после неудачной встречи капитана Балаана с кораблями Диаспорекса, а 52-ая Экспедиция ни на шаг не приблизилась к уничтожению вражеского флота. Новое предостережение, вызванное поражением Балаана, означало, что другие суда не были потеряны, но также и то, что решающая битва была практически исключена.
Сантар и остальная часть его воинов из Клана Аверни стояли по стойке «вольно», охраняя большие ворота, которые вели в Железную Кузницу, самый секретный реклюзиум Примарха. Морлоки собрались в дальнем конце Анвиллариума, мерцающая сталь их Терминаторской брони отражала красный огонь факелов, которые висели на стенах в железных держателях. Солдаты и высокопоставленные офицеры Имперской Армии стояли вместе с Адептами Механикумами, и Сантар кивнул с уважением, когда встретился с горящим взглядом их старшего представителя, Адепта Ксантуса.
Как капитан Первой Роты, его обязанностью было «опознать» Примарха, и он шагал к центру Анвиллариума. Знаменосцы Легиона прошли, чтобы стать около него. Одно знамя было личным баннером Примарха, изображавшим убийство им большого червя Азирнота, в то время как на другом был герб Легиона Железных Дланей. Изображения на знамёнах были сшиты из мерцающей серебряной нити на черном бархате, их края были изорваны во множестве мест пулями и лезвиями. И хоть оба всегда были в гуще сражений, никто не пал или поколебался в тысячах побед.
Ворота полностью открылись со свистом пара и жаром печи, и Примарх вошёл в Анвиллариум. Его броня блестела от масел, а бледная кожа зарумянилась от жара. Все присутствующие здесь воины, за исключением Терминаторов, преклонили колени в честь могущественного Примарха, который нёс свой огромный молот, Крушитель Кузниц, поднятый к огромному наплечнику в форме собачьего зуба.
Броня Примарха была черна, каждая ее поверхность была выкована вручную, каждый её изгиб и угол были совершенны, её величественность соответствовала только существу, которому она принадлежала. Высокий латный воротник из чёрного железа поднимался позади его шеи, а рельефные заклепки гордо проступали по краям каждой пластины.
Лицо Примарха было словно вырезанным из мрамора, выражение его лица и тяжелые брови хмурились в тлеющем гневе. Когда Феррус Манус шёл среди его воинов, любая весёлость пресекалась сама собой перед безжалостным боевым лидером, который требовал совершенства и презирал слабость во всех вещах.
Позади Ферруса Мануса шла высокая фигура Кистора, командира астропатов флота, обмотанного в кремово-чёрные одежды, обрамленные по краям золотым антемионом. Его голова была обрита, ребристые кабели тянулись от висков и макушки, исчезая во тьме металлического капюшона, который обтягивал его голову. Глаза астропата горели мягким розовым светом, а в честь его принадлежности к Железными Дланям его правая рука была заменена аугметической. В другой руке он сжимал посох с глазом на вершине, золотой пистолет, подаренный ему Примархом, был прикреплён там же.
Сантар стал перед Примархом и протянул руки, чтобы получить его молот. Феррус Манус кивнул и переложил огромное оружие в протянутые ладони Сантара; вес был огромен даже для одного из Астартес Императора. Его рукоять была цвета чёрного дерева, инкрустированная серебряными и золотыми нитями, которые образовывали форму молниевого болта. Её изголовье было вырезано в форме могущественного орла, его колючий клюв дополнял грозный вид и заострённые крылья. Честь держать оружие, выкованное на Терре самим Примархом, не поддавалась исчислению.
Он стоял с одной стороны, держа молот у ног, а два знаменосца шли на расстоянии одного шага позади великого лидера, когда он начал обходить помещение. Не для Феррауса Мануса проводились ритуалы конференций или встреч, он собирал военные советы в комнате без стульев или формальностей, где поощрялись споры и вопросы.
- Братья, - начал Феррус Манус, - я принёс весть от одного из моих братьев Примархов.
Железные Длани приветствовали услышанное, всегда благодарные за новости об их братьях Астартес всюду по галактике. Праздновать триумфы других экспедиций было правильным и надлежащим, но это также давало Железным Дланям мотивацию, чтобы продвигаться дальше и достигать большего, для них Легион был никаким не на втором, по крайней мере, после Легиона Воителя.
- В ней говорится, что Имперские Кулаки Рогала Дорна были отозваны обратно к Терре, где его воины должны укрепить и стены императорского дворца.
Сантар увидел насмешливые взгляды, их замешательство отражало и его собственное. VII Легион должен был прервать Крестовый поход и возвратиться к колыбели человечества? Это был великолепный Легион, храбростью и силой равный Железным Дланям. Отстранять их от сражений не имело смысла.
Феррус Манус также увидел замешательство на лицах его воинов и сказал:
- Я не знаю, что побудило Императора принять такое решение, поскольку я не знаю ничего о каком-либо позоре, вынесенном Имперскими Кулаками, который мог бы вызвать такой отзыв. Они должны стать его преторианцами, и хотя это большая честь, честно заслуженная, это не для таких как мы, ведь ещё есть воины, чтобы их выиграть и враги, чтобы их разбить!
Одобрительные возгласы раздались подобно стуку молотов, Манус Феррус снова обошёл зал, его серебряные руки и глаза сияли в бесконечном мраке Анвиллариума.
- Волки Русса всегда лезут вперед, и список их побед растёт с каждым днём, но мы должны ожидать не меньше от Легиона, рождённом на мире, сердце которого бьется с тем же огнем, как и наши собственные.
- Какие-нибудь вести от Детей Императора? - спросил кто-то, и Сантар улыбнулся, зная, что Примарх любит говорить о его самом близком брате. Ледяная маска соскользнула с лица Мануса Ферруса, и он улыбался своим воинам:
- Действительно, они есть, друзья мои, - сказал Примарх. Брат Фулгрим прибудет сюда с лучшей частью его экспедиции.
Ещё больше приветствий, громче, чем до того, отразились от металлических переборок зала. Дети Императора были самым дружеским из Легионов Астартес для Железных Дланей. Братство между Фулгримом и Феррусом Манусом было широко известно, два полубога сдружились сразу после их первой встречи.
Сантар знал легенду, которую его Примарх много раз рассказывал за праздничным столом, он уже так хорошо знал её, словно сам присутствовал там.
Это было под горой Народная, величайшей кузнице Урала, где Примархи встретились в первый раз. Феррус Манус тяжело работал с мастерами-кузнецами, которые когда-то служили Клану Террават во время Объединительных Войн. Примарх Железных Дланей показывал непревзойдённое мастерство и удивительную силу его жидких металлических рук, когда Фулгрим со своей Стражей Феникса появились в кузнечном комплексе.
Никто из них прежде не встречал друг друга, но каждый почувствовал некую связь алхимии и науки, которая была заложена при их создании. Испуганным рабочим оба напоминали богов, которые сломили себя перед этими двумя могущественными воинами, как - будто боясь ужасного сражения. Феррус Манус потом рассказывал Сантару о том, как Фулгрим объявил, что он прибыл, чтобы выковать самое прекрасное оружие, когда-либо созданное, и что он понесёт его в начинающемся Крестовом походе.
Конечно Примарх Железных Дланей не мог позволить такому хвастовству остаться без ответа, он рассмеялся Фулгриму в лицо, заявив, что такие «нежные» руки, как у того никогда не смогут сравниться с его собственными металлическими. Фулгрим принял вызов с королевским изяществом, и оба Примарха, раздевшись до пояса, работали без передышек много недель подряд. Кузнечный звон с оглушительным стуком молотов, шипение охлаждённого металла и добродушные подтрунивания двух молодых богов, поскольку они стремились превзойти друг друга – вот как проходило это время.
По истечении трех месяцев непрерывного тяжелого труда оба воина закончили оружие. Фулгрим выковал изящный боевой молот, который мог сокрушить гору единственным ударом, а Феррус Манус - золотой меч, который всегда горел кузнечным огнём. Оба оружия не имели себе равных из когда-либо созданных человеком. А после того, как они сравнили свои произведения, каждый Примарх заявил, что его противник сделал лучше.
Фулгрим сказал, что золотой меч не уступал тому, который носил легендарный герой Нуад Серебрянная Рука, в то время как Феррус Манус клялся, что только могущественные боги грома из легенд викингов могли носить такой великолепный молот.
Не произнеся больше ни слова, Примархи обменялись оружием и поклялись в вечной дружбе, скрепив клятву рукопожатием.
Сантар смотрел на оружие, чувствуя силу, покоящуюся в нём, и зная, что больше чем просто мастерство использовалось в его ковке. Любовь и честь, верность и дружба, смерть и отмщенье... все было воплощено в этой величественной форме, и мысль, что брат по чести его Примарха создал это оружие, делало его поистине легендарным.
Он увидел, что Феррус Манус продолжал обходить вокруг зала Анвиллариума, его лицо ещё больше помрачнело.
- Да, мои братья, приветствие. Для нас будет честью сражаться рядом с воинами Фулгрима, но он придёт нам на помощь, потому что мы были слабы!
Одобрительный гул немедленно затих и воины начали с тревогой переглядываться друг с другом, ни один не желал встретиться с взглядом разгневанного Примарха, когда он заговорил:
- Диаспорекс продолжает ускользать от нас, а ведь есть ещё миры в Меньшем Скоплении Бифолда, которые требуют света Имперских Истин. Как получается, что флот из кораблей, которые на тысячи лет древнее наших, да ещё и во главе с простыми смертными, может ускользать от нас?! Ответьте мне!
Никто не посмел ответить, и Сантар почувствовал позор от их слабости в каждой частице своего существа. Он сильно схватил рукоять молота, чувствуя изящное мастерство под сталью аугметической руки, и внезапно осознал ответ.
- Это – потому, что мы не можем сделать это в одиночку, - сказал он.
- Точно! - сказал Феррус Манус. Мы не можем сделать это одни. Мы изо всех сил пытались в течение многих месяцев выполнить эту задачу самостоятельно, когда должно было быть ясно, что мы не сможем. Во всех вещах мы стремимся уничтожить слабость, но просьба о помощи у своих братьев не есть слабость. Слабость - отрицать, что помощь необходима. Бороться без надежды, когда есть те, кто с удовольствием подал бы руку помощи, глупо, а я был слеп как и все в этом вопросе, но не сейчас.
Феррус Манус прошёл назад к входу из Анвиллариума и положил руки на плечи Астропата Кистора. Могущественный Примарх казался чересчур огромным рядом с человеком, а его близость, казалось, вызывала у астропата боль.
Феррус Манус протянул ладонь и Сантар вышел вперед, держа перед собой Крушитель Кузниц. Примарх поднял свой молот и держал его наверху, как будто бы не чувствовал его чудовищной массы.
- Мы больше не будем сражаться одни! - закричал Феррус Манус. Кистор говорит мне, что мой брат скоро прибудет. В течение недели Гордость Императора и 28-ая Экспедиция будет с нами, и мы будем еще раз сражаться рядом с нашими братьями из Детей Императора! [/spoiler]

Добавлено (2008-11-28, 5:23:35)
---------------------------------------------

Тут просто имеется ввиду, что он убивал ксеносов с яростью, с которой обычно сражаются Пожиратели Миров. Говоря по-другому: "ЮЛИЙ КАЕСОРОН убивал с яростью, подобной ярости одного из воинов Ангрона, позор от выговора..."

[spoiler]ГЛАВА СЕМЬ

Будут и другие океаны/Восстановление/Феникс и Горгон

ОН НАЧАЛ откалывать от мрамора небольшие, предварительные осколки, но чем больше он чувствовал уверенность в своей правоте, тем сильнее чувствовал злость по отношению к Бекве Кинской. Он нашёл себя рубящим мрамор, словно дикое животное. Остиан выдохнул несвежий воздух через дыхательную маску и отошёл от мраморного блока, прислоняясь к окружающим его металлическим лесам.
Мысль о Бекве заставила его сдавить рабочее зубило, он сжал челюсти от злости. Работа над скульптурой шла не так гладко, как ему бы хотелось. Линии выходили более угловатые и резкие, чем обычно, но он не мог помочь себе, горечь была слишком большой.
Он вспомнил день, когда они с Сереной шли, взявшись за руки к посадочной палубе, их обуревали радостные и беззаботные мысли, ведь они вскоре откроют новый мир вместе. Коридоры Гордости Императора возбуждённо гудели, узнав про победу Детей Императора на Лаэране или, если называть официально, на Двадцать Восемь Три.
Серена пришла, чтобы разделить с ним мгновение, когда разнесётся новая весть, одетая в потрясающее платье, которое, был уверен Остиан, не подходило для пребывания в мире, где поверхность полностью состояла из воды. Они смеялись и шутили, когда проходили через невероятные, высокие галереи судна, присоединяясь к всё большему количеству летописцев, чем ближе они подходили к посадочной палубе.
Было хорошее настроение, художники и скульпторы смешались с писателями, поэтами и композиторами в счастливой толпе; Астартес в броне сопровождал их к их транспортам.
- Нам так повезло, Остиан, - пробормотала Серена, когда они пробирались к огромным, позолоченным дверям.
- Почему? - спросил он, слишком увлечённый праздничной атмосферой толпы, чтобы заметить зловещий взгляд Беквы Кинской, направленный ему в спину. Он, наконец, мог увидеть океан, и сердце его подпрыгнуло в груди при мысли о такой поразительной вещи. Он успокаивал себя, помня труды суматуранского философа, Салонума, который говорил, что истинное путешествие состояло не в поиске новых видов, но в наличии новых глаз, чтобы видеть их.
- Лорд Фулгрим ценит важность того, что мы делаем, дорогой, - объяснила Серена. Я слышала, что в некоторых экспедициях для летописцев считается удачей увидеть воина Астартес, не говоря уже о путешествии на поверхность приведённого к согласию мира.
- Хорошо, но это не так, ведь Лаэр уже не враждебны, - сказал Остиан. От них ничего не осталось, они все мертвы.
- И это хорошо! Я слышала, что Воитель еще ни разу не пустил ни одного своего летописца на поверхность Шестьдесят Три Девятнадцать.
- Я не удивлен, - сказал Остиан. Говорят, что там все еще оказывается сопротивление. Таким образом, я могу предположить, почему Воитель никому не разрешил спускаться вниз.
- Сопротивление, - усмехнулась Серена, - Астартес скоро подавят его. Что могло случиться? Разве ты не видел их? Они как боги! Неукротимы и бессмертны!
- Я не знаю, - сказал Остиан, - я слышал, некоторые слухи в Ла Венеции о нескольких ужасных несчастных случаях.
- Ла Венеция, - с презрением воскликнула Серена. - Ты должен бы знать, лучше не верить тому, что ты услышишь в этом гадюшнике, Остиан.
Это, по крайней мере, было верно, подумал Остиан. Ла Венеция была частью корабля, которую Дети Императора отвели летописцам, большой зал на верхних палубах, который служили местом развлечений, пиров, выступлений и отдыха. Во время боевых действий Остиан проводил вечера там, беседуя, распивая спиртное и обмениваясь заметками с товарищами по искусству. Идеи лились рекой, возбуждение одолевало его от пребывания в атмосфере, где фонтанировали замыслами и оживлённо спорили. Каждый раз они приобретали некоторую странную новую форму, которую её создатель еще не постиг; и это просто опьяняло.
Да, Ла Венеция способствовала рождению идей, но когда вино лилось рекой, это был и рассадник скандалов и интриг. Остиан знал, что невозможно было поместить много людей от искусства в одном месте, не создав при этом множество сплетен, часть, несомненно, верных, но многих дико неточных, клеветнических и откровенно безумных.
Но в историях, которые ходили о свирепости сражений на Лаэране, была правда. Некоторые люди говорили о трёхстах убитых Астартес, но другие увеличивали это число до семисот.
В такие числа было почти невозможно поверить, а Остиан мог только задаться вопросом о силе того, кому нужно было уничтожить всю цивилизацию всего за месяц. Было конечно верно, что Астартес, которых он видел на корабле, последнее время стали более мрачными, но неужели жертвы были столь многочисленны?
Все мысли о погибших Астартес были забыты, когда они с Сереной вошли через огромные ворота на посадочную палубу, которые отделяли её от остальной части корабля. У Остиана челюсть отвисла от такого размера и шума в этом месте. Потолок палубы терялся во мраке, а сервиторы и техника в её дальнем конце казались крошечными из-за расстояния. Холодная чернота космоса была видна через сверкающий прямоугольник красного света, который обозначал края защитного поля. Остиан вздрогнул, ужаснувшись тому, что могло случиться, если поле рухнет.
Грозные Штормовые Птицы и Громовые Ястребы были установлены на пусковых рельсах, которые протянулись по всей длине палубы. Их фиолетовые и золотые корпуса были чистыми и сверкали, поскольку за ними хорошо ухаживали.
Специальные платформы передвигались по палубе, перевозя ящики со снарядами и стойки с ракетами, грохотали топливные цистерны, а ярко одетые служащие спокойно управляли этим хаосом. Это показалось Остиану крайне удивительным. Всюду, куда он смотрел, он мог видеть деятельность, флотскую суету, бывший недавно в состоянии войны; оглушительная промышленность смерти казалась механической и скучной от повторений.
- Прикрой рот, Остиан, - сказала Серена, усмехнувшись его изумлению.
- Извини, - пробормотал он, на каждом шагу встречая новые чудеса: огромные подъемные приспособления, несущие бронированные транспортные средства в механизированных когтях, как если бы те вообще ничего не весили, стройные ряды воинов Астартес, маршировавших к боевым кораблям и от них.
Их построили в шеренгу, и Остиан скоро отдал должное замысловатым маршрутам движения по посадочной палубе, понимая, что без них это место было бы кошмаром неразберих и беспорядков. Там, где прежде среди летописцев проявлялась непочтительность, теперь всё легкомыслие улетучилось, когда они добрались по посадочной палубе к высокому, красивому воину Астартес и паре итераторов, стоявших на возвышении, драпированном фиолетовой тканью. Он узнал Космического Десантника, Первого Капитана Юлиуса Кайсорона, воина, который посещал концерты Кинской, но он никогда прежде не видел итераторов.
- Почему здесь итераторы? - прошептал Остиан. Я уверен, тут нет колеблющихся.
- Они не для Лаэр, - сказала Серена. Они для нас.
- Для нас?
- Безусловно. Хоть лорд Фулгрим и ценит нас, я предполагаю, что он все еще хочет удостовериться, что мы увидим, и по возвращении будем говорить нужные вещи. Я уверена, что ты помнишь Капитана Юлиуса и человека слева с редкими волосами, это – Иполида Зигманта, достаточно влиятельный человек. Он, по-моему, слишком сильно любит звук собственного голоса, хотя я предполагаю, что это - профессиональный риск для итератора.
- А женщина? - спросил Остиан, его задело непроницаемое выражение лица женщины с волосами цвета воронова крыла.
- Это, - сказала Серена, - Коралина Аценса. Она – что гарпия: актриса, итератор и красавица. Три причины не доверять ей.
- Что ты хочешь сказать? Итераторы должны здесь распространять свет Имперских Истин.
- Действительно, должны, мой дорогой, но есть некоторые, которые используют слова, чтобы скрыть свои мысли.
- Ну, она достаточно привлекательна.
- Мой дорогой мальчик, ты должен знать, что внешность обманчива. У одного с самообладанием Гефеста может быть самая прекрасная душа, в то время как у неё с привлекательностью Cytherea может быть самое жестокое сердце.
- Верно… - согласовал Остиан, посмотревший мельком на фигуру с синими волосами, Бекву Кинску, и вспомнив её неудавшееся обольщение.
Он повернулся к Серене и сказал:
- Если это правда, Серена, как я могу доверять тебе, если ты - тоже красива?
- Ах, ты можешь доверять мне, потому что я – художник, и поэтому ищу правду во всех вещах, Остиан. Актриса стремится скрыть своё реальное лицо от зрителей, показывая только то, что она хотела бы, чтобы увидели.
Остиан весело рассмеялся и обратил пристальный взгляд на платформу, поскольку Капитан Юлиус Кайсорон начал говорить, у него был очень мелодичный голос, достойный итератора.
- Уважаемые летописцы, я рад видеть Вас здесь сегодня, поскольку Ваше присутствие - доказательство того, чего я со своими воинами сражались на Лаэране. Сражения были трудны, я не буду отрицать этого, они потребовали всей нашей выносливости, но такие условия только помогают нам в наших поисках совершенства. Как нас учил Лорд Командир Эйдолон, мы всегда нуждаемся в сопернике, чтобы проверить себя, и с кем мы можем сравнить свое мастерство. Вы были выбраны как самые лучшие документалисты и летописцы нашей экспедиции, чтобы спуститься на поверхность этого нового Имперского мира и рассказать другим, что Вы видели.
Остиан почувствовал непривычную гордость от похвалы Астартес, удивлённый красноречием, с которым воин произносил свою речь.
- Лаэран - все еще место боевых действий, и когда соединения Лорда Командира Файла Палатина займут планету, я обязан предупредить Вас, что Вы будете наблюдать свидетельства нашей войны и жестокие, кровавые последствия битв. Не бойтесь того, чтобы рассказать правду о войне, Вы должны увидеть всю её: славу и жестокость. Вы должны ощутить историю.
Ни одна душа не шевельнулась; Остиан и не ожидал ничего другого. Увидеть поверхность нового мира для всех было слишком заманчивым, чтобы сопротивляться, и он прочёл на лице Кайсорона то же мнение.
- Тогда мы начнем с распределения на транспорты, - сказал Кайсорон, и два итератора, спустившись от платформы, двинулись среди собранных летописцев с планшетами данных, проверяя имена в списках, и направляя их к определяемому транспорту, который доставит их на поверхность планеты.
Коралина Аценса пошла по направлению к нему, его пульс ускорился, когда он познал всё мощь воздействия её красоты. Изящная, словно великолепная скульптура, её волосы были столь темными, это походили на блестящее масло. Ее полные губы были покрашены в яркий пурпур, а ее глаза светились внутренним светом, что говорило о дорогой аугметике.
- Ваши имена? - спросила она. Остиан потерялся в мягком, мелодичном звуке ее голоса. Ее слова текли по нему словно горячий туман. Он сморщил лоб, пытаясь вспомнить своё имя.
- Его зовут Остиан Делафор,- сказала Серена надменно, - а моё - Серена де Анжелус.
Коралина проверила свой список и кивнула.
- Ах, да, госпожа де Анжелус, Вы отправитесь на Полете Совершенства, Громовой Ястреб уже здесь.
Она повернулась, чтобы пройти дальше, но Серена взяла её за рукав и спросила:
- И мой друг?
- Делафор... да, - пробормотала Коралина. Я боюсь, что Ваше приглашение на поверхность отменено.
- Отменено?! - спросил Остиан. О чем Вы говорите? Почему?
Коралина покачала головой:
- Я не знаю. Все, что я знаю, - то, что у Вас нет разрешения посетить Двадцать Восемь Три.
Речь её звучала чарующе, но резанула его по сердцу, что раскалённые ножи.
- Я не понимаю, кто мог отменить мое приглашение?
Коралина с раздражением проверила свой список.
- Здесь говорится, что Капитан Кайсорон отменил его по просьбе госпожи Кинской. Это - все, что я могу сказать Вам. Теперь извините.
Красивый итератор прошла дальше, а Остиан остался стоять, ошеломлённый и безмолвный от величины злобы Беквы Кинской. Он осмотрел палубу и увидел, что она поднимается по посадочному трапу Штормовой птицы и посылает ему насмешливый воздушный поцелуй.
- Сука! - он сжал кулаки. Я не могу в это поверить.
Серена положила свою ладонь на его руку и сказала:
- Это нелепо, мой дорогой, но если ты не можешь полететь, тогда и я не буду. Увидеть Лаэран без тебя ничто, если тебя не будет рядом.
Остиан встряхнул головой.
- Нет, ты летишь. Я не хочу, чтобы это синеволосое чудо испортило путешествие нам обоим.
- Но я хочу показать тебе океан.
- Будут и другие океаны, - сказал Остиан, изо всех сил пытаясь сдерживать своё горькое разочарование. Теперь пойди, пожалуйста.
Серена медленно кивнула и поцеловала его в щёку. В порыве Остиан взял ее за руку и наклонился вперед, чтобы поцеловать ее в губы, но лишь прикоснулся к её напудренной щеке. Она улыбнулась и сказала:
- Я расскажу тебе всё об этом во всех подробностях, когда вернусь, обещаю.
Остиан наблюдал за её Громовым Ястребом до того, как пара мрачных солдат сопроводила его обратно к мастерской.
Там он начал яростно крушить мрамор.
В МЕДИЦИНСКОМ ПОМЕЩЕНИИ, облицованные плитками стены и потолок, были голы и блестели, их поверхность держалась в безупречной чистоте слугами и рабами Апотекария Фабиуса. Видя их день и ночь, Соломон чувствовал, что от пребывания здесь сходит с ума, в то время как его кости заживали, неспособный видеть что-нибудь кроме их совершенной белизны. Он не мог вспомнить точно, когда случилось крушение; его Штормовая Птица упала в океан во время наступления на последний атолл Лаэр, но чувствовал, будто это было целую жизнь назад. Он помнил только боль и мрак, когда, чтобы выжить, отключил большинство своих физических функций, пока спасательный корабль не поднял его тело с места аварии.
К тому времени, когда он очнулся в Апотекарионе Гордости Императора, война на Лаэране был давно выиграна, но цена той победы была ужасно высока. Апотекарии и медицинские рабы носились вверх и вниз по палубе, с должным усердием обслуживая своих пациентов, и борясь за то, чтобы те как можно скорее вернулись к полноценной жизни.
Апотекарий Фабиус лично ухаживал за ним, и он был благодарен за внимание, зная, что тот был одним из лучших и самых одаренных хирургов Легиона. Ряды коек были заполнены почти пятьюдесятью ранеными воинами Астартес. Соломон никогда бы не думал, что когда-нибудь увидит столь много раненых боевых братьев.
Никто не сказал бы ему, сколько его братьев Астартес было на других медицинских палубах.
Это привело его в уныние. Он хотел покинуть это место как можно скорее, но он ещё не обрёл достаточно сил, всё его тело ужасно болело.
- Апотекарий Фабиус сказал мне, что ты вернёшься в тренировочные залы прежде, чем узнаешь об этом, - сказал Юлиус, угадывая его мысли. Всего несколько костей.
Юлиус Кайсорон сидел рядом с ним на стальной скамье. Соломон бодрствовал этим утром, его броня уже была отполирована и блестела, боевые повреждения были восстановлены ремесленниками Легиона. Новые награды были закреплены на его наплечнике печатями красного воска, его героические деяния были записаны на длинных полосах пергамента.
- Всего несколько костей, он говорит! - воскликнул Соломон. От падения сломались все мои ребра, руки и ноги, треснул мой череп. Апотекарии говорят, что это - чудо, что я вообще в состоянии ходить, а моя броня почти выработала запас воздуха, когда меня наконец нашла спасательная команда.
- Ты не подвергался реальной опасности, - сказал Юлиус, и Соломон мучительно приподнялся на кровати.
- Что ты сказал?
- То, что боги войны не позволили бы тебе умереть на такой планете, как Лаэран? Они ведь не позволили бы, не так ли?
- Нет, - проворчал Соломон. Я думаю нет, но они не позволили мне и сражаться в последней битве. Я пропустил всё веселье, в то время как ты получили всю славу от финикийца.
Он увидел, что тень пробежала по лицу Юлиуса, и спросил:
- Что такое?
Юлиус пожал плечами.
- Я не уверен. Я только... Я только не уверен, что ты хотел бы быть с примархом в конце. Всё это было... как-то странно в том храме.
- Странно? Что это значит?
Юлиус начал озираться, как бы проверяя тех, кто мог бы подслушать, и сказал:
- Это трудно описать, Сол, но чувствовалось..., чувствовалось, что этот храм был на самом деле живым, или что-что в нём было таковым. Я знаю, это кажется глупым.
- Храм был живым? Ты прав, это действительно кажется глупым. Как храм может быть живым? Это только здание.
- Ничего не приходит в голову, - сказал Юлиус, - но это - то, что я там почувствовал. Я не знаю, как еще описать это. Это было ужасно, но, в то же самое время, это было великолепно: цвета, звуки и запахи. Даже притом, что я ненавидел всё это, я продолжаю вспоминать это с тоской. Все мои чувства словно стимулировались, и я…был очень возбуждён.
- Звучит так, что я должен испытать это на себе, - сказал Соломон. Я мог сделать так, чтобы стать возбужденным.
- Я даже возвратился за летописцами, - засмеялся Юлиус, хоть Соломон и почувствовал некоторое замешательство. А они думали, что им оказали такую большую честь, что я сопровождал их, но я делал это для себя. Я должен был увидеть это снова, и я не знаю почему.
- Что Мариус думает по этому поводу?
- Он не видел этого, - сказал Юлиус. Третья не попала в храм. К тому времени, когда они проделали к нему путь, сражение было уже закончено. Он возвратился прямо на Гордость Императора.
Соломон закрыл глаза, понимая мучения, которые Мариус, должно быть, испытал после того, как добрался до поля битвы и обнаружил, что победа уже была одержана. Он уже слышал, что Третья была не в состоянии достигнуть поля битвы в соответствии с тщательным планом примарха, и знала, что его друг должен переносить невыносимые мучения при мысли, что потерпел неудачу в своём деле.
- Как Мариус? - спросил он наконец. Ты говорил с ним?
- Немного, нет, - ответил Юлиус. Он не покидал оружейных палуб, день и ночь работая со своей ротой, чтобы больше не терпеть неудачи. Он и его воины были пристыжены, но Фулгрим простил их.
- Простил его? - спросил Соломон, внезапно рассердившись. Из того, что я слышал, южная гряда была наиболее хорошо защищенной частью атолла. Слишком много его атакующих войск было сбито на пути к ней, чтобы иметь даже слабую надежду на то, чтобы добраться к Фулгриму в срок.
Юлиус кивнул:
- Ты это знаешь, я это знаю, но попробуй теперь сказать это Мариусу. Он решил, что Третья не справилась со своей задачей, и будет сражаться с удвоенной силой, чтобы опять заслужить уважение.
- Он должен знать, что он никак не мог достигнуть примарха вовремя.
- Возможно, но ты знаешь Мариуса, - предположил Юлиус.
- Поговори с ним, Юлиус, - сказал Соломон. Я имею в виду, ты знаешь, как он может сделать это.
- Я поговорю с ним позже, - сказал Юлиус, поднимаясь со скамьи. Я с ним - часть делегации, которая должна встретить Ферруса Мануса, когда он прибудет на борт Гордости Императора!
- Феррус Манус?! - воскликнул Соломон, быстро выпрямившись и поморщившись от боли, когда растянулись его раны. Он прибывает сюда?
Юлиус нажал руку на его плечё и сказал:
- Мы должны встретиться с 52-ой Экспедицией в течение шести часов, и Примарх Железных Дланей прибудет на борт. Фулгрим и Веспасиан хотят, чтобы несколько самых старших капитанов были частью делегации.
Соломон принял вертикальное положение еще раз и убрал ноги с койки. В глазах поплыло, и он тут же схватился за жесткий каркас койки, когда мерцающие стены внезапно стали ужасно яркими.
- Я должен быть там, - сказал он, шатаясь.
- Ты не можешь находиться нигде, кроме этого места, мой друг, - сказал Юлиус. Кафен будет представлять Вторую. Ему повезло, он отделался только несколькими царапинами и ушибами.
- Кафен, - сказал Соломон, опускаясь на койку. Он был Астартес, неукротимым и почти бессмертным, и эта беспомощность была совершенно чужда ему. Следи за ним. Он - хороший парень, но немного диковат.
Юлиус засмеялся и сказал:
- Поспи немного, Соломон, понимаешь? Или это крушение выбило тебе ещё и мозги?
- Сон? - спросил Соломон, повалившись на койку. Я засну, только когда умру.
ВЕРХНЯЯ посадочная палуба была выбрана местом встречи делегации Железных Дланей. Юлиус чувствовал, что всё большее волнение охватывает его при мысли еще раз увидеть Ферруса Мануса. Не так давно на кровавых полях Тигрисса Дети Императора сражались вместе с X Легионом, и Юлиус с большой гордостью вспоминал триумфальные крики и победные костры.
Он был одет в плащ цвета слоновой кости, с краями, украшенными алыми листьями и орлами, на челе был золотой лавровый венок. Он нес свой шлем на изгибе руки, так же, как и его братья, которые собрались с ним, чтобы приветствовать Ферруса Мануса. Мариус стоял с лева от него, на его строгом лице застыло мрачное выражение, которое выделялось среди взволнованных лиц, с нетерпением ожидающих воссоединения сыновей Императора. Соломон был прав, когда решил, что должен будет следить за своим братом и попытаться вытащить его из ямы самоненависти, которую он вырыл для себя.
Напротив, Гэюс Кафен едва сдерживал волнение. Он переминался с ноги на ногу, не веря до конца в свою удачу, что выжил в крушении, которое так сильно ранило его капитана, а теперь был отобран, чтобы присоединиться к этому величественному собранию. Еще четыре капитана присутствовали здесь: Ксиандор, Тирион, Антеус и Эллеспон. Юлиус знал Ксиандора достаточно хорошо, про других лишь слышал.
Лорд Командир Веспасиан что-то тихо говорил примарху, который блистательно выглядел в своём полном боевом доспехе. Золотой крылатый латный воротник, охватывающий его плечи, поднимался до самого его высокого шлема. Пластинчатое забрало опускалось вниз на плечи его брони блестящим каскадом.
Золотой меч Огненный Клинок был прикреплён на талии примарха, и Юлиус был несказанно рад видеть его на Фулгриме вместо лезвия с серебряной ручкой, которое он нашёл в храме Лаэр.
Позади них прочный, крючковатый нос Жар-птицы наблюдал за собранием, боевой корабль примарха с новым слоем краски после ее пламенного входа в атмосферу Лаэрана.
Веспасиан кивнул, когда Фулгрим ему ответил, и повернулся, чтобы отойти назад к капитанам, на его лице было выражение безмолвной радости. Веспасиан олицетворял то, что Юлиус желал как воин, спокойный, грациозный и совершенно смертоносный. У него были короткие кудрявые золотистые волосы, а черты его лица были изображением того, как должен выглядеть Астартес: величественные и скромные. Юлиус сражался рядом с Веспасианом на бесчисленных полях битвы, и воины, которыми он командовал, гордились, что его мастерство было равным мастерству примарха. Хотя все знали, что так хвастались в шутку, но делали это, чтобы подвигнуть его воинов к большим высотам доблести и силы, соперничая с Лордом Командиром.
Веспасиан был также и очень красивым, его невероятные лидерские качества и воинские способности сдерживались редчайшей скромностью, которая тотчас располагала к нему окружающих. Как и Дети Императора, воины под командованием Веспасиана брали с него пример во всём. Равняясь на него, они могли лучше всего достигнуть совершенства ясностью мыслей.
Веспасиан прошёл вдоль строя капитанов, перепроверяя, чтобы всё было в порядке и что его капитаны достойно представляют Легион. Он остановился перед Гэюсом Кафеном и улыбнулся.
- Держу пари, ты не можешь поверить в свою удачу, Гэюс, - сказал Веспасиан.
- Нет, сэр, - ответил Кафэн.
- И ты не подведёшь меня?
- Нет, сэр! - повторил Кафэн, и Веспасиан хлопнул перчаткой по его наплечнику.
- Отлично. Я наблюдаю за тобой, Гэюс. Я ожидаю, что ты достигнешь больших успехов в предстоящей кампании.
Кафэн просиял от гордости, а Лорд Командир прошёл дальше, чтобы стать между Юлиусом и Мариусом. Он коротко кивнул капитану Третьей, и наклонился, чтобы прошептать Юлиусу, когда начал вспыхивать красный свет защитного поля.
- Ты готов к этому? - спросил Лорд Командир.
- Да, - ответил Юлиус.
Веспасиан кивал и сказал:
- Прекрасно. По крайней мере, один из нас…
- Ты хочешь сказать, что ты нет? - с усмешкой спросил Юлиус.
- Нет - ухмыльнулся Веспасиан, - но ведь не каждый день нам приходится стоять в присутствии двух таких существ. У меня было достаточно трудное время, когда я пребывал возле лорда Фулгрима, не походя на слабого болтливого смертного, но поместить их обоих в одну комнату...
Юлиус кивнул в понимании. Явная внутренняя сила примархов была тем, что притягивало к ним. Сила их личностей и абсолютное физическое совершенство не покидали людей, которые сражались с самыми темными ужасами галактики, дрожащих в парализующем страхе. Юлиус хорошо помнил его первую встречу с Фулгримом, неловкую встречу, где он понял, что не смог даже припомнить свое собственное имя, когда его спросили.
Присутствие Фулгрима унижало человека и показывало его каждый дефект. Но как Фулгрим сказал ему после их первой встречи: «Настоящее совершенство человека - найти его собственные недостатки и устранить их.
- Ты встречал Примарха Железных Дланей? - спросил Юлиус.
- Да, встречал, - сказал Веспасиан. Он многим напоминает мне Воителя.
- Чем же?
- Ты не встречался с Воителем?
- Нет, - сказал Юлиус, - хотя я видел его, когда Легион был на Улланоре.
- Ты поймёшь, когда увидишь, парень, - сказал Веспасиан. Они оба происходят из миров, которые куют душу огнем. Их сердца сделаны из кремня и стали, а кровь из волн Медузы течёт в венах Горгона, расплавленная, непредсказуемая и отчаянная.
- Почему ты называешь Ферруса Мануса Горгоном?
Веспасиан рассмеялся, а огромный силуэт сильно измененной Штормовой птицы, осторожно спустился через защитное поле. Её черный как ночь корпус, мерцал скоплениями конденсата. Двигатели взревели, когда корабль двинулся, его больший, чем нужно размер получился из-за стоек с ракетами и дополнительных мест для укладки, оборудованных в его хвосте.
- Некоторые ссылаются на древнюю легенду времён Олимпийских Богов, - сказал Веспасиан. Горгона была настолько уродливым зверем, что всякий, кто осмелился посмотреть ей в глаза, тут же обращался в камень.
Юлиус был возмущён от такого неуважительного сравнения и сказал:
- И людям разрешают оскорблять примарха таким образом?
- Не волнуйся, парень, - сказал Веспасиан. Я уверен, что Феррусу Манусу нравится такое имя, но в любом случае, оно произошло не оттуда.
- Тогда откуда же?
- Это - старое прозвище, которое наш примарх дал ему много лет назад, - сказал Веспасиан. В отличие от Фулгрима, Феррус Манус совсем не уделяет времени для искусства, музыки или любого из культурных времяпрепровождений, которыми занимается наш примарх. Говорится, что после их встречи возле горы Народная, они возвратились в императорский дворец, куда прибыл Сангвиниус с пдарами для Императора. Изящные статуи из пылающих скал Баала, бесценные драгоценные камни и удивительные артефакты из арагонита, опала и турмалина. Лорд Кровавых Ангелов принес достаточно, чтобы заполнить дюжину галерей дворца самыми большими чудесами, какие только можно было представить.
Юлиус попросил Веспасиана продолжить рассказ потом – Штормовая Птица Железных Дланей, наконец, опустилась на палубу с тяжелым лязгом посадочных лыж.
- Разумеется, Фулгрим пришёл в восторг, видя, что его брат разделил свою любовь к такой невероятной красоте, но Феррус Манус был не впечатлен и сказал, что такие вещи есть лишь трата времени, когда нужно покорять галактику. Мне говорили, что Фулгрим рассмеялся и назвал его ужасным Горгоном, говоря, что если бы они не ценили красоту, то никогда бы не ценили и звезды, которые должны были завоевать для их отца.
Юлиус улыбался рассказу Веспасиана, задавшись вопросом, сколько здесь было правды, а сколько вымысла. Это, конечно, подходило под то, что он слышал о Примархе Железных Дланей. Все мысли о Горгоне и рассказы рассеялись, когда открылся главный десантный люк Штормовой Птицы и появился Примарх Железных Дланей, сопровождаемый воином с грубым лицом и квартетом Терминаторов в броне цвета некрашеного железа.
Его первое впечатление о Феррусе Манусе было потрясающим. Примарх Железных Дланей был грубым и суровым гигантом, его огромный рост и массивность резко контрастировали рядом со стройной фигурой Фулгрима. Его броня сияла как самый темный оникс, длань на его плече была вылеплена из битого железа, блестящей кольчужный плащ вздымался позади него при ходьбе. Чудовищный молот был перекинут через его спину, Юлиус знал, что это был страшный Крушитель Кузниц, оружие, которое Фулгрим выковал для своего брата.
Феррус Манус не носил шлема и своим изборождённым шрамами лицом походил на гранитную плиту, пережившую два столетия разрушительных войн среди звезд. Когда он заметил своего брата примарха, его строгое лицо потеплело от улыбки; внезапное изменение показалось невероятным, когда лицо приняло прежнее выражение.
Юлиус рискнул мельком взглянуть на Фулгрима. Увидев улыбку на лице его собственного примарха, и прежде, чем понял это, он также заулыбался словно дурак.
Видеть настоящее братство между этими двумя невероятными, богоподобными воинами заставляло его сердце петь. Примарх Железных Дланей раскинул свои объятия и Юлиус уставился на мерцающие ладони, сияющие под резкими огнями посадочной палубы как колеблющийся хром.
Фулгрим вышел, чтобы встретить брата, и эти два воина обнялись, словно давно потерянные друзья, внезапно и неожиданно воссоединившиеся. Оба засмеялись, и Феррус Манус сильно хлопнул руками по спине Фулгрима.
- Как я рад видеть тебя, брат мой! - проревел Манус Феррус. Трон, я так скучал по тебе!
- Приятно тебя видеть, Горгон! - ответил Фулгрим.
Феррус Манус отстранился от Фулгрима, все еще державшего его за плечи, и просмотрел на тех, кто пришёл поприветствовать его. Он отпустил плечи Фулгрима, и вместе они прошли к капитанам Детей Императора. Юлиус задержал дыхание, когда Феррус Манус оказался возле него; примарх возвышался над ним как гигант из легенд.
- Ты носишь цвета первого капитана, - сказал Феррус Манус. Как твоё имя?
Юлиус вспомнил первый раз, когда он встретился с Фулгримом лицом к лицу, боясь повторения того уничижительного опыта. Но когда он увидел удивленное выражение лица Фулгрима, то придал своему голосу немного стали.
- Я - Юлиус Кайсорон, Капитан Первой, мой лорд.
- Хорошая встреча, капитан, - сказал Феррус Манус, с уважением пожимая ему руку, а свободной махнув воину с суровым лицом, который сопровождал его со Штормовой Птицы. Я слышал о тебе много хороших вещей.
- Спасибо, - выдавил Юлиус, перед тем как вспомнить, что забыл добавить: «мой лорд».
Феррус Манус засмеялся и сказал:
- Это - Габриэль Сантар, капитан моих ветеранов и человек, которому не повезло служить у меня адъютантом. Я думаю, вы должны получше узнать друг друга. Если ты не знаешь человека, как ты можешь доверять ему свою жизнь, а?
- Да, согласен, - сказал Юлиус, непривыкший к такой непринужденности его начальников.
- Он мой лучший воин, Юлиус, и я ожидаю, что ты многому научишься у него.
Юлиус рассердился от скрытого оскорбления и сказал:
- Я также уверен, что и он у меня.
- В этом я не сомневаюсь, - сказал Феррус Манус, и Юлиус внезапно почувствовал себя глупым, поскольку увидел вспышку гнева в его странных серебряных глазах. Его пристальный взгляд скользнул от примарха к Сантару, увидев там невысказанное уважение, когда они оценивали друг друга словно воины, решающие, кто из них лучший.
- Рад видеть, что ты все еще жив, Веспасиан! - сказал Феррус Манус, когда отошел от Юлиуса, чтобы стиснуть Лорда Командира сокрушительной медвежьей хваткой. - И Жар-птица! Как же давно я не видел, как летает Феникс!
- Ты снова увидишь его полёт, брат мой, - пообещал Фулгрим.[/spoiler]

Добавлено (2008-12-22, 2:15:58)
---------------------------------------------
[spoiler]ГЛАВА ВОСЕМЬ

Самый важный Вопрос/Воитель/Продвижение

ОБА ПРИМАРХА НЕ СТАЛИ тратить впустую время для собрания высших офицеров Легионов в Гелиополесе, чтобы обсудить стратегию по уничтожению Диаспорекса. Мраморные скамьи, стоявшие на темном полу, были заполнены фиолетовым и золотым Детей Императора и черно-белым Железных Дланей. Военный совет не проходил гладко, Юлиус видел, что Феррус Манус недоволен тем, что Фулгрим отверг его последнюю идею как неосуществимую.
- Что ты предлагаешь, брат? У меня больше нет хитростей, - сказал Примарх Железных Дланей. - Как только мы начинаем оказывать им угрозу, они исчезают.
Фулгрим повернулся к Феррусу Манусу и заговорил:
- Не путай то, что я говорю, с критикой, брат. Я только-только понял основную причину, по которой вам еще не удалось заставить Диаспорекс вступить в бой.
- Какую?
- Вы слишком прямолинейны.
- Слишком прямолинейны? - переспросил Феррус Манус, но Фулгрим успокаивающе поднял руку, пресекая дальнейшие вспышки гнева.
- Я знаю тебя, брат, и я знаю метод, по которому сражается твой Легион, но иногда преследование хвоста кометы не является лучшим способом поймать её.
- Ты хотел, чтобы мы прятались в этом секторе как воры и ждали, пока они сами попадут к нам в пуки? Железные Длани не воюют так!
Фулгрим покачал головой.
- Ни на миг не подозревай, что я не признаю простую эффективность твоего метода, но мы должны быть готовыми признать, что для каждого противника нужен свой подход.
Во время разговора Фулгрим шагал по залу Гелиополиса, обращаясь к своему брату примарху и воинам, которые окружали его. Свет, отражаясь от потолка, освещал его лицо, и его глаза, темное отражение серебряных глаз Ферруса Мануса, страстно горели, когда он говорил.
- Ты зациклился на уничтожении Диаспорекса, Феррус, что, естественно, верно по отношению к мерзким ксеносам, но ты не задал себе самый важный вопрос относительно этого врага.
Феррус Манус скрестил на груди руки и спросил:
- И что это был за вопрос?
Фулгрим улыбнулся.
- Почему они здесь?
- Ты хочешь углубиться в философские дебаты?! - воскликнул Феррус Манус. - Тогда поговори с итераторами, я уверен, что они смогут дать тебе лучший, менее прямой ответ, чем я!
Фулгрим повернулся, чтобы обратиться к воинам из двух Легионов и сказал:
- Задайтесь вопросом. Вы знаете, что сильный боевой флот охотится за вами и хочет вас уничтожить, почему бы Вам просто не сбежать? Почему Вы не ушли бы дальше к какому-нибудь более безопасному месту?
- Я не знаю, брат, - сказал Феррус Манус. - Почему?
Юлиус почувствовал на себе взгляд примарха, и тяжесть от ожидания пригвоздила его к месту. Если уж интеллект примарха был не в состоянии ответить на этот вопрос, то какой шанс был у него?
Он посмотрел в глаза Фулгриму, видя в них веру своего лорда, и ответ стал внезапно ясен.
Юлиус встал и сказал:
- Потому что они не могут. Они в ловушке в этой системе.
- В ловушке? - спросил Габриэль Сантар с другого конца зала. Пойманы в ловушку, как?
- Я не знаю, - сказал Юлиус. Возможно, у них нет Навигатора.
- Нет, - сказал Фулгрим, - не так. Если бы у них не было Навигатора, 52-ая Экспедиция поймала бы их давно. Ещё варианты?
Юлиус огляделся, наблюдая, как офицеры обоих Легионов обдумывали вопрос, уверенный, что его примарх уже знал ответ.
Как раз когда он догадался, Габриэль Сантар сказал:
- Топливо. Для флота им нужно топливо.
Хотя Юлиус знал, что это было глупо, но он почувствовал укол ревности, что не смог вовремя ответить на своему примарху и свирепо посмотрел на Первого капитана Железных Дланей.
- Верно! - сказал Фулгрим. - Топливо. Флот, размером с Диспорекс, должен потреблять невероятное количество энергии каждый день, а чтобы сделать прыжок на какое-либо расстояние, они будут нуждаться в его большом количестве. Командиры флотов приведённых к согласию миров этого сектора не сообщают ни о каких существенных потерях танкеров или конвоев. Таким образом, мы должны предположить, что Диспорекс получают свое топливо из другого источника.
- Звезда Кароллис, - сказал Юлиус. - У них должны быть накопители солнечной энергии, скрытые где-нибудь в короне солнца. Они ждут, пока накопится достаточно энергии, перед тем, как отправится дальше.
Фулгрим возвратился в центр зала и заговорил:
- Именно так мы и заставим Диспорекс вступить в бой, обнаружив эти накопители и атаковав им. Мы привлечем своих врагов к ср

ЗЫ:А где вторая и третья глава я требую вторую и третью главу!

GhostRider, ты до какой главы читал?

Dadino, надеюсь оригинал у тебя в электронном виде))) Скинь плз.

Добавлено (2009-08-08, 3:55:30)
---------------------------------------------
Горацио,регестрируйся и качай
[spoiler]http://torrents.ru/forum/viewtopic.php?t=1179357[/spoiler]

Добавлено (2009-08-08, 4:39:50)
---------------------------------------------
для того чтобы продолжить переводить надо для начала набрать команду переводчиков
человек минимум 5